Туркестанские повести

Борискин Николай Митрофанович

— Агроном просит совета, — уточнил Майков.

— Допустим, — согласился Нечаев. — Вслед за женщиной к «почтовому отделению» подошел Митяй Жук…

— Жук?! — удивленно вскинул брови Майков.

— Да, Митяй, — подтвердил Нечаев. — Он взял записку в тайнике и поспешил в сторону Песчаного… А теперь ты рассказывай, Владимир.

— Я видел, — торопливо, точно боясь, что ему не дадут высказать важное сообщение, подхватил Майков, — как через полчаса из развалин мазара вышел бородатый человек в тюбетейке и халате…

Убедившись, что поблизости никого нет, он направился в колхоз «Зеленый оазис». А в тайнике я нашел вот эту штуку.

— Бородатый? — удивился Нечаев. Собеседники не поняли причину его удивления. Да и откуда они могли знать, что в эту минуту Николай Иванович снова вспомнил схватку с диверсантом Черная Борода и тот удар финкой, от которого до сих пор ноет шрам на лбу.

— Да, человек с бородой, — подтвердил Майков.

Майор взял у лейтенанта обыкновенную бутылочную пробку и стал рассматривать. В ней не оказалось ничего примечательного. Но когда он вооружился лупой, то увидел на одном торце пробки перечеркнутый вопросительный знак, на другом — силуэт самолета и дамскую туфельку.

— Сам черт голову сломает с этими иероглифами! — не сдержался Долгов.

— По пути в кишлак бородатый взял из-под мостика водораспределительного устройства какой-то сверток, проверил и положил его обратно. Это портативная радиостанция. — Володя назвал ее марку.

— Где же остановился этот незнакомец? — спросил майор.

— В кишлаке, в четвертом доме слева.

— А куда девалась Агроном, Михаил Петрович?

— Долго водила меня по лабиринту проулков, — ответил капитан, — но замести следы ей не удалось. Вот адрес…

Затрещал телефон. Трубку взял Долгов:

— Слушаю. Кто? Из колхоза?.. Сейчас передам… Николай Иванович, вас просят.

Выслушав абонента, Нечаев посмотрел на Майкова и досадливо произнес:

— Человек, которому вы поручили наблюдать за бородачом, говорит, что его подопечный ускользнул в неизвестном направлении. А хозяин дома спит. Вероятно, применено сильнодействующее снотворное…

— Дела-а, — досадливо покачал головой капитан.

По щекам Майкова медленно расплывалась бледность.

Почти до рассвета сидели офицеры, высказывая свои соображения и подводя итоги минувшей ночи. А перед тем как лечь спать, майор Нечаев позвонил полковнику Скворцову в Катташахар. Петр Ильич сообщил, что министерство сельского хозяйства республики не вызывало агронома Анарбаеву из колхоза «Зеленый оазис» и что найти ее пока не удалось…

Старший лейтенант Семкин знал Анатолия Сергеевича Орлова еще капитаном, когда тот командовал эскадрильей. В ту пору нынешний ротный работал старшим оператором и не особенно задумывался над тем, куда ему пойти после срочной службы в армии. Он был готов к любому повороту жизни…

Орлов уезжал в академию.

— А ты что же, Сергей, увольняться

будешь? — спросил капитан своего земляка из города Ливны.

— Увольняться.

— Значит, ворот нараспашку?.. А я думал, вместе послужим.

— Служить хорошо, если ты нужен в армии, а таких, как я, тысячи…

Орлов вскинул густые брови:

— Не понимаю.

— А что ж тут понимать? Оставаться, так на пожизненную. Стало быть, надо либо училище, либо академию кончать. А у меня всего-навсего десять классов и школа младших специалистов.

— Это все зависит от тебя, Сергей. — Орлов помолчал, о чем-то думая, затем спросил: — Хочешь пойти в училище? Поговорю с Плитовым, с твоим командиром. Помогу.

— Я подумаю.

— Подумай…

Этому разговору, должно быть, уже лет семь. Семкин закончил училище, Орлов — академию. Капитан стал подполковником, Семкин — старшим лейтенантом, заочником академии. Направляясь к командиру полка, Сергей вспоминал минувшее.

Старший лейтенант постучал в дверь кабинета и, услышав короткое «Да», открыл ее.

— Можно?

— Входи, Сергей. — Подполковник, отодвинув ладонью плановую, таблицу полетов, встал из-за стола, крепко пожал Семкину руку и усадил его на диван, обитый коричневым дерматином.

После двух-трех вопросов, не относящихся к службе, Орлов спросил:

— А как обстоят дела с проводкой целей?

— Применяли имитатор. Реальных целей маловато.

— Ну, не так уж маловато, — возразил командир полка. — Маршруты сельхозавиации использовал? Нет? А зря.

Орлов позвонил Манохину:

— Сегодня заявочные и рейсовые самолеты есть? Хорошо. Время? Так… Высоты? Добро. — Подполковник сделал несколько пометок в блокноте, вырвал этот листок и, передав его Семкину, сказал: — На учениях ситуация может сложиться самая непредвиденная. Еще раз потренируй расчеты радиолокационных станций, тщательно проанализируй их деятельность. Полеты будут эшелонированы по высоте. На это обрати особое внимание.

Семкин и сам знал, что при эшелонировании целей по высоте молодые операторы увлекаются проводкой самолетов верхнего яруса и забывают порой о маловысотных целях. Поэтому совет командира полка оказался как нельзя ко времени, и Сергей был благодарен Орлову.

— Во сколько начало полетов?

— Сразу же после обеда, — сказал Анатолий Сергеевич. — Это последние перед учениями. Завтра прибывает генерал, так что времени у нас больше нет… Ну, давай, Сергей, действуй.

— Есть!

Семкин ушел в подразделение, Орлов — на командный пункт.

За Родионом снова закрылась дверь гауптвахты. Измученный переживаниями сегодняшнего дня и вечера, уничтоженный молчаливым презрением выводного, он лег на жесткий топчан.

— Спать, — прошептал обессиленный Кузькин и провалился в темноту.