Турухтанные острова

Васильев Павел Александрович

Как-то, когда дома были вдвоем, Антон Васильевич на такой же манер шутя обхватил Екатерину Степановну.

— Ты что? — удивленно уставилась она на него.

— Держись за ремешок!..

— Совсем рехнулся!

— Не нравится?!

«Дуры-курицы, маменька и доченька. Как же, человек, приобщенный к искусству! Молодой еще можно простить. А эта-то куда?»

Дочь называла мужа не иначе как ласково и шутливо — Тяпа. Она благоговела перед ним. Восторженно смотрела на него, что бы он ни изрек.

— Папа, ты читал сказки Гофмана? Какая прелесть!

— Нет, я сказок не читаю. Сказки рассказывают

или маленьким детям, или большим дуракам. Из одной категории я вышел, а в другую, к счастью, еще не попал.

— Ты напрасно так! — укоризненно говорила дочка. — Это замечательные сказки.

Успокаивая, Тяпа гладил ее по голове: оставь, мол, неужели ты не видишь, с кем имеешь дело?

И Антон Васильевич начинал злиться: а где бы он их мог прочитать?! В молодости о таком писателе он и не слышал. Да и сейчас где они, эти сказки?

— А ты читала полностью «Войну и мир»? — спрашивал он дочь, но этот вопрос в первую очередь относился к Тяпе.

— Мы проходили в школе. «Образ Кутузова», «образ Пьера Безухова», «Платона Каратаева», «Кутузов был великим народным полководцем»… Когда нужно будет, прочитаем. Жизнь еще велика. Правда, Тяпа?

Тот согласно кивал: «Оставь предка».

Инженерный путь Антона Васильевича оказался тоже не усеянным розами. Среди любого руководства существует распространенная ошибка в оценке трудовой деятельности подчиненного. Люди симпатичные и приятные в общении кажутся умнее и интеллигентнее тех, кто такими чертами не обладает.

Когда Антон Васильевич пришел в НИИ великовозрастным, но еще молодым специалистом, такие, как Тяпа, уже гуляли в старших и ведущих инженерах. А если человек в тридцать ходит в инженерах, — значит, среднеарифметическая личность.

Первую самостоятельную работу Антону Васильевичу поручили такую, на которую не посадишь самоуверенных, ершистых мальчиков: им подавай перекрывать Енисей, а не чистить Обводный канал. Его посадили «подбивать бабки» по одному из старых изделий, угадав, что именно он-то и выполнит такую работу безупречно. Обычно любая разработка в институте ведется несколько лет. Всякие там доделки-переделки, без которых тоже не обойтись, кропотливая, занудная работа. Никакого взлета мысли, нужны лишь такие черты характера, как усидчивость, внимательность, аккуратность. Никакого особого шевеления мозговыми извилинами. Протирать брюки. Но ведь и такую работу делать кто-то должен!

Когда через несколько лет Антону Васильевичу поручили разработку по новому изделию, то ему снова пришлось заниматься «ликбезом». В конце концов он справился, стал и ведущим инженером, и руководителем группы. Только далось это непросто. А теперь опять новое: «Чибисы»!..

3

Хотя Полуянов и Сибиряков одновременно защитили дипломные работы, были посланы в один и тот же НИИ, но Полуянов болел и поэтому вышел на работу на две недели позже. За это время Сибиряков в новой обстановке уже успел освоиться. А для Полуянова все оказалось непривычным.

Его посадили вместе с другими молодыми специалистами в «парилку» — крохотную комнату под кровлей на чердаке. Она имела всего три стены, четвертая одновременно являлась и потолком, который наклонно спускался к полу, образуя с ним угол такой

острый, что если туда закатывалась авторучка, то ее приходилось доставать с помощью швабры. В «парилке» проходили какие-то трубы, настолько горячие, что не коснуться рукой. Что и говорить, условия далеко не идеальные. Но молодые специалисты не жаловались на судьбу, жили вольготно и весело. Начальство сюда не забредало, можешь сколько угодно читать «литературу-макулатуру», травить анекдоты, собственно, чем они и занимались. Все это удивило Полуянова: он полагал, что уж если их при распределении предупредили, что они должны явиться на работу точно в установленный день, то здесь их непременно ждет уйма работы. Но когда он эту мысль высказал Сибирякову, тот лишь скептически усмехнулся и пояснил:

— Чудак! Думаешь, зачем нас сюда посадили? Да затем, чтоб ты не мешал другим, не путался у них под ногами. Инженер в прикладном НИИ — это спортсмен на дистанции в беге с препятствиями: преодолел одно, а перед ним уже другое, ров со стоячей водой, стенка из чурбанов, некогда оглядываться, только — хоп! хоп!.. Усек? А потому сиди и не чирикай. Бери пример с остальных.

Судьба наградила Сибирякова редким именем. Рассказывали, будто его родители хотели иметь дочку Маринку, но родился сын. Поэтому и назвали его Марианом.

Однако, в отличие от других, в «парилке» Полуянову пришлось сидеть недолго.

Как-то, когда он возвращался из читального зала, его встретил Манечка:

— Тебя там ждут.

— Кто?

— Гражданка Волкова.

— Кто, кто?

— Придешь — увидишь.

Гражданка Волкова оказалась девицей лет двадцати трех.

Полуянов поздоровался. Но девица не ответила. Лишь внимательно глянула на него:

— Вас вызывает Головань.

И пошла впереди. Она была тощей, словно блокадница, в большущем, наверное пятьдесят восьмого размера, сером, как у водолаза, толстом свитере, который закрывал ее цыплячьи колени. Раздерганный ворот свитера висел, словно хомут, из которого торчала тоненькая, будто стебелек одуванчика, шея.

Проходной комнатой Волкова провела Полуянова в кабинет Марины Валентиновны.

Это была гренадерского роста, крепкого телосложения дама. Позднее Полуянов приметил, что она всегда ходила в туфлях на широком каблуке, шаг у нее был быстрым и гулким. Сейчас она сидела у распахнутого окна. В кабинете, как и на улице, было прохладно.

Марина Валентиновна не расспрашивала Полуянова, что он закончил, какой факультет, — все знала из его личного листка по учету кадров, который лежал перед ней на столе.

— Вы извините, что я вас так долго не вызывала, — сказала Марина Валентиновна. — Я только сегодня вышла после отпуска.

«Ничего себе долго! Три дня! — подумал Полуянов. — Другие сидят в «парилке» уже по три недели».

И она сразу же перешла к делу:

— Вы знаете, чем занимается лаборатория?.. Даже если вы знаете, я повторю.

Взяв лист бумаги и авторучку, принялась объяснять, чем занимается их институт вообще и лаборатория в частности. Казалось, рассказывает излишне подробно, можно бы и короче, но, как это позднее выяснилось, она шла самым коротким путем к намеченной цели. Посмотрела на Полуянова, проверяя, все ли ему ясно. И поняла — все.