Тузы за границей
Шрифт:
Кроме приятного возбуждения, которое он испытывал оттого, что все были выбиты из равновесия, Хартманну уже начинал надоедать Билли Рэй. Карнифекс рвал и метал, когда сенатор бросил его вместе с остальной группой у Стены, наказав ему сопровождать миссис Хартманн и двух старших помощников обратно в гостиницу, – но он не мог ничего сказать, чтобы не обидеть их хозяев, чья служба безопасности тоже не дремала. И потом, что может случиться, если с ним рядом Молот?
– Scheisse [89] , – выругался шофер. Он завернул за угол и обнаружил,
89
Здесь: проклятие (нем.).
– Идиоты, – буркнул Мёллер. – Их не должно здесь быть.
Он открыл пассажирскую дверцу.
Блюм со своего места рядом с Хартманном бросил взгляд в зеркало заднего вида.
– О хо-хо, – проговорил он негромко. Его правая рука нырнула за пазуху.
Хартманн вытянул шею. Еще один фургон встал поперек улицы едва ли в тридцати футах от них. Его дверцы открылись, из них на влажную от дождя мостовую высыпали люди. Они были вооружены. Блюм предостерегающе крикнул что-то своему напарнику.
У самой машины выросла фигура. Лимузин наполнил жуткий металлический скрежет. У Грега перехватило дыхание при виде того, как человеческая рука, рассыпая снопы искр, разрезала крышу машины.
Мёллер шарахнулся в сторону. Потом выхватил из кобуры свой МР5 К, приставил его к стеклу и дал очередь. Брызнуло стекло.
Рука отдернулась.
– Боже правый! – крикнул Мёллер. – Пули прошли прямо сквозь него!
Он распахнул дверцу и выскочил наружу. Между тем по лобовому стеклу разбежалась тонкая паутинка. Человек, который разрезал крышу машины, вскрикнул и свалился. Мёллера отбросило на крыло машины, он рухнул на мостовую, корчась и исходя криком. Пиджак на нем распахнулся, и было видно, как к его груди прилипли алые паучки.
Выстрелы прекратились. Внезапная тишина показалась оглушительной. Пальцы Кукольника намертво вцепились в обитый подлокотник дверцы; мысленный крик Мёллера ворвался в него, словно наркотик в вену. Он ахнул – от обжигающего шального удовольствия и от леденящей волны своего собственного страха.
– Hдnde hoch! – крикнул человек, стоявший рядом с фургоном, который преграждал им путь. – Руки вверх!
Джонс опустил большую ладонь на плечо Хартманна и придавил его к полу. Затем осторожно, боясь раздавить, перебрался через сенатора и налег всей своей тяжестью на дверцу. Металл застонал и поддался, в то время как Блюм, действовавший более традиционным способом, поднял рычажок на своей дверце, чтобы отключить блокировочный механизм, повернул его на себя и плечом открыл дверцу. Он вскинул короткоствольный пистолет-пулемет, вцепившись левой рукой в переднюю рукоятку, прицелился из-за дверцы, и в этот миг Грег крикнул:
– Не стрелять!
Молот уже мчался к фургону. Террорист, который застрелил Мёллера, наставил на него свое оружие с пустым магазином, нажал на спусковой крючок, шутовски изобразил панику. Джонс несильно приложил его тыльной стороной руки. Нападавший отлетел назад, ударился о стену здания и остался лежать на тротуаре.
Время растянулось, как струна. Джонс присел на корточки, просунул руки
Из второго фургона вырвалась автоматная очередь. Пули превратили спину пиджака Джонса в решето. Он пошатнулся, едва не потерял равновесие, неловко обернулся, описав полукруг фургоном, который так и держал над головой. Тогда несколько террористов выстрелили разом. Он поморщился и упал навзничь.
Фургон придавил его сверху.
Водитель лимузина открыл дверцу со своей стороны; в руках у него был маленький черный Р7. Блюм дал короткую очередь по второму фургону. Девятимиллиметровые пули пробили в металле аккуратные отверстия; какой-то человек шарахнулся в сторону – джокер, понял Хартманн. Да что это за чертовщина?
Он пригнул голову и ухватил Блюма за фалду пиджака. Машина содрогнулась от ударов пуль. Водитель вскрикнул и вывалился из машины. Сенатор услышал, как кто-то закричал по-английски:
– Прекратите огонь!
Грег озвучил это требование Блюму, полицейский обернулся к нему.
– Есть, сэр.
В тот же миг автоматная очередь прошила открытую дверцу; дождем брызнуло стекло, и Блюма бросило на сенатора.
Ронни распластался по спинке водительского сиденья.
– О боже, – простонал он. – Боже правый!
Он выскочил из машины там, где Джонс высадил дверцу, и бросился бежать; бумаги, разлетевшиеся из раскрытого портфеля, окружили его стаей белых чаек.
Террорист, которого Молот шваркнул о стену, пришел в себя настолько, что смог подняться на колено и вставить еще один магазин в свой «калашников». Он вскинул автомат к плечу и судорожной очередью разрядил его в помощника сенатора. Изо рта Ронни вырвался крик пополам с кровью. Он пошатнулся и рухнул.
Хартманн скорчился на полу в полупаническом, полуэкстатическом трансе. Блюм умирал, держась за его руку, края пулевых отверстий в его груди смыкались и размыкались, как губы кровопийц-ламий, его жизненная сила аритмическим прибоем утекала в сенатора.
– Больно, – сказал полицейский. – Мама, пожалуйста, мама…
Он умер. Грег дернулся, как пригвожденный гарпуном тюлень, – остатки жизни умирающего хлынули в него.
Там, на улице, его молодой помощник пытался ползти на руках, оставляя за собой на тротуаре кровавый след. Террорист, изрешетивший его пулями, небрежной походкой подошел вплотную к нему, вставил в автомат третий магазин. Ронни сощурил на него беспомощные глаза. Хартманн отстраненно вспомнил, что его помощник отчаянно близорук и без очков практически ничего не видит.
– Пожалуйста, – сказал Ронни, и изо рта у него потекла кровь. – Пожалуйста.
– Вот тебе Negerkuss, – сказал террорист и всадил ему пулю в лоб.
– Боже милостивый, – пробормотал сенатор.
Чья-то тень накрыла его, тяжелая, словно труп. Он поднял обезумевшие глаза на силуэт, черневший на фоне серого неба. Чьи-то пальцы ухватили сенатора за руку, электрический разряд сотряс все его тело, и сознание разорвалось в озоновой судороге.
Снова став материальным, Маки вскочил на ноги и сдернул с головы лыжную маску.