Тузы за границей
Шрифт:
Сара молчала, неестественно выпрямившись. Лицо у нее было такое же белое, как плащ. Зря она настояла на том, чтобы пойти с ними. Но она была ведущей журналисткой в этой поездке, и, скорее всего, им пришлось бы посадить ее под замок, чтобы помешать лично осветить встречу с похитителями Хартманна. Кроме того, у женщины был в этом деле и свой интерес.
Хирам прочистил горло.
– Вот они. – Его голос прозвучал выше обычного.
Никакой ошибки – во всей Западной Германии просто не было столько джокеров, чтобы двое из них совершенно случайно оказались поблизости именно в этот момент. Могли ли возникнуть сомнения относительно
– Том, – хрипло выдохнул Хирам.
– Гимли, – отозвался карлик. Однако он произнес это без гнева. При виде сумки в руке Хирама его глаза заблестели. – Ты принес деньги.
– Ну конечно… Гимли. – Он передал зонт Саре и приоткрыл сумку. Карлик приподнялся на цыпочки и заглянул внутрь. Губы его сложились в беззвучном присвисте. – Два миллиона американских долларов. И еще два после того, как вы передадите нам сенатора Хартманна.
Кривые зубы оскалились в ухмылке.
– Это начальная цена.
Уорчестер покраснел.
– Ты же согласился по телефону…
– Мы согласились рассмотреть ваше предложение, раз уж вы проявили добросовестность, – сказал один из двух натуралов, которые сопровождали Гимли и его напарника. Это был высокий мужчина в широком плаще. Темно-русые волосы, влажные от дождя, облепили лысеющий лоб. – Я – товарищ Вольф. Позвольте мне напомнить вам, что остается еще вопрос освобождения нашего товарища, аль-Муэдзина.
– Что все-таки заставляет немецких социалистов рисковать своей жизнью и свободой ради фундаменталистского мусульманского террориста? – спросил Тахион.
– Мы все – соратники в борьбе против западного империализма. Что побуждает такисианина рисковать здоровьем в нашем гнусном климате ради сенатора из страны, которая когда-то вышвырнула его прочь, как бешеную собаку?
Тахион ахнул от изумления. Потом улыбнулся.
– Тушеґ.
Они с Вольфом обменялись взглядами, полными понимания.
– Но мы можем отдать вам только деньги, – сказал Хирам. – Нам не под силу добиться освобождения мистера Хассани.
– Чего тут обсуждать! – заявила спутница Вольфа, рыжеволосая женщина, которую Тахион счел бы привлекательной, если бы не недовольно выпяченная пухлая нижняя губа и синеватый цвет лица. – На кой нам ваши поганые бумажки? Мы потребовали их только затем, чтобы вам жизнь медом не казалась.
– Эй, погоди-ка минутку, – прервал ее Гимли. – На эти деньги можно купить массу всего для джокеров.
– Тебе так приспичило влиться в фашистское общество потребления?
Гимли побагровел.
– Деньги здесь. Хассани – в тюрьме на острове Райкерс, а это далеко.
Вольф смотрел на Гимли, задумчиво хмуря лоб. Где-то взревел мотор.
Женщина по-кошачьи фыркнула и отскочила назад – лицо бледное, глаза дикие.
Тахион краем глаза заметил какое-то движение. Оказывается, пухлый продавец сосисок откинул крышку своей тележки. В его руке появился миниатюрный пистолет-пулемет «хеклер и кох».
Вечно подозрительный Гимли проследил за направлением его взгляда.
– Ловушка! – завопил он.
Он распахнул плащ. Под ним оказался маленький складной автомат «кринков» [99] .
Такисианин носком изящного сапога выбил «калашников» из руки Гимли. Рыжая натуралка выхватила из-за
Сара закричала. Тахион бросился к ней, увлек на влажную пахучую траву, в то время как террористка с застывшим в экстазе лицом поливала очередью слева направо.
99
Под названием «кринков» в Америке известен укороченный вариант автомата Калашникова.
Пожилые мужчины в шляпах, мамаши с колясками и решительные молодые люди в свитерах выхватывали пистолеты и неслись к группке, сгрудившейся вокруг двух зонтов.
– Подождите! – крикнул Хирам. – Стойте! Это недоразумение!
Остальные террористы тоже вытащили пистолеты и палили во все стороны. Зеваки завопили и бросились врассыпную.
Журналистка лежала под Тахионом, неподвижная, словно статуя. Сведенное судорогой бедро, прижатое к его паху, оказалось тверже, чем он ожидал.
«Это единственный способ оказаться поверх нее», – промелькнула в мозгу удрученная мысль. Осознание того, что именно его прикосновение, а не страх перед пулями, трещащими как помехи в эфире, превратило женщину в камень, отозвалось в нем почти физической болью.
«Грег, да ты счастливчик. Если, конечно, выберешься живым из этой переделки».
Гимли, бросившийся к своему автомату, наткнулся на здоровенного натурала. Карлик подхватил его за ногу и запустил им в троицу своих товарищей, словно шотландец, метающий бревно [100] .
Дес уткнулся в землю. «Вот умница», – подумал Тахион. В носу у него стоял запах пороховой гари, зелени и влажной почвы. Хирам ошеломленно брел сквозь ураганный огонь, размахивая руками и крича:
100
Метание бревна – национальный шотландский вид спорта.
– Подождите, подождите, все пошло совсем не так, как было задумано!
Террористы бросились наутек. Гимли юркнул между ног одного из натуралов, который замолотил руками, пытаясь схватить его, ударил второго в пах и помчался дальше.
Мохнатый джокер упал на землю, из его брюха тянулись черные вязкие полосы крови. Гимли на бегу подхватил его и перекинул через плечо, словно скатанный ковер.
Беглецы врезались в стайку учениц из католической школы, и те разлетелись врассыпную, как перепелки, только косички взметнулись. Тахион увидел мужчину – тот упал на одно колено, вскинул пистолет, собираясь дать очередь по террористам, – и потянулся к нему своим сознанием. Стрелок повалился наземь, сраженный сном.
Фургон фыркнул, оживая, и заревел у обочины; карлик подпрыгнул, пытаясь дотянуться до ручки открытой дверцы.
Хирам сидел на мокрой траве и рыдал, уткнувшись лицом в ладони. Черная сумка рядом с ним роняла пачки денег.
– Политическая полиция, – сказал Нойманн с таким видом, как будто пытался вытащить застрявший между зубами и успевший испортиться кусочек пищи. – Не зря же их зовут «Попо».
– Герр Нойманн, – умоляюще начал мужчина в комбинезоне механика.
– Молчите. Доктор Тахион, я должен лично извиниться перед вами.