Творцы заклинаний (сборник)
Шрифт:
– Дело пошло на лад, – сказал он. – Люди настроились против ведьм. Как тебе это удалось, Шут?
– Шутки, дядюшка. И конечно, сплетни. Вполуха люди готовы слушать любые небылицы. Ведьм уважают, это верно. Но их никогда особенно не любили.
«В пятницу после полудня… – думал тем временем Шут. – Надо будет нарвать цветов. Что еще? Откопать в сундуке мой лучший наряд. Да-да, с серебряными бубенцами. О боги!»
– Нас это радует, Шут. Если и впредь все будет складываться столь же благополучно, тебе будет дарован титул графа.
Шутка номер
– Ей-ей, дядюшка, – устало выговорил он, пытаясь не обращать внимания на болезненную мину, которую состроил герцог. – Ежели хочешь произвести Шута в графья, не откладывай это в долгий ящик, иначе Шут превратится в настоящего графомана, а Шуты-графоманы…
– Ну-ну, довольно, довольно, – нетерпеливо буркнул герцог.
Впрочем, состояние его день ото дня улучшалось. Этим вечером к столу впервые была подана непересоленная каша, а замок вдруг исполнился какой-то особо чарующей пустотой – во всяком случае, над ухом больше не бормотали всякие призрачные голоса.
Герцог опустился на трон. Впервые трон показался ему мягким и уютным.
Рядом с герцогом, уперев в ладонь челюсть и не сводя с Шута пристального взгляда, восседала герцогиня. Поведение леди Флем вызывало у Шута некоторую озабоченность. Похоже, ему удалось нащупать нужный ритм взаимоотношений с герцогом – хитрость состояла в том, чтобы не оступиться, когда маятник безумия снова увлечет герцога в кромешные бездны безысходности, – однако герцогиня не на шутку тревожила его.
– Выходит, слово и впрямь вещь могущественная, – промолвила она.
– Именно так, госпожа.
– И ты порядком поднаторел в этой науке.
Шут кивнул. Именно благодаря слову он прошел огонь и воду Гильдии. Ведьмы и волшебники полагали, что слова всего лишь инструменты для достижения заданной цели, тогда как сам Шут считал, что слова – это уже сами по себе вещи.
– Слово способно изменить мир, – сказал он.
В ее взгляде мелькнула хитрая искорка.
– Ты уже говорил это нам. Но я остаюсь при своем мнении. Мир меняют сильные люди. Сильные люди и их поступки. Слова же подобны марципану, которым посыпают пирожные. Неудивительно, что ты убежден в могуществе слов. Ты слаб, и слово твое единственное оружие.
– По-моему, ваша светлость ошибается.
Пухлые пальцы герцогини отбили злую дробь по подлокотнику трона.
– А вот это суждение мог бы держать при себе.
– Я слышал, будто герцог намерен пустить лес на дрова, – резко сменил тему Шут. – Так ли это?
– Деревья обсуждают меня, – пробормотал герцог Флем. – Когда я еду по лесу, то слышу, как они перешептываются. Сеют обо мне грязную ложь!
Шут поймал быстрый взгляд герцогини.
– Однако, – продолжал Шут, – этот план встречен яростным отпором.
– Со стороны кого?
– Народ возмущается.
Герцогиня вспыхнула.
– Вздор! – взревела она. – Какое это имеет значение? Мы – властители этой страны. И народ будет исполнять
Шут подпрыгнул, выкинул коленце и рьяно замахал руками, призывая герцогиню смягчиться.
– Но, сокровище мое, так можно остаться без подданных, – проговорил герцог.
– Совершенно необязательно, совершенно необязательно! – запричитал Шут. – Вам никого не нужно истреблять! Ведь на самом деле вы осуществляете… – с минуту он собирался с духом, беззвучно шевеля губами, – долгосрочную, широкомасштабную программу поднятия сельскохозяйственной индустрии, обеспечения занятости в деревообрабатывающем секторе, высвобождения новых площадей под потенциальные инвестиции, а заодно искоренения рассадника криминогенной среды.
На сей раз всполошился сам герцог:
– И как же я всего этого добьюсь?
– Просто-напросто пустишь лес на дрова!
– Да ведь ты только что сказал нам…
– Помолчи, Флем! – прервала его герцогиня, пронзая Шута долгим взором. – А если мы захотим пустить на дрова дома неугодных нам людей?
– Назовите это градостроительной расчисткой, – не моргнув глазом ответил Шут.
– А если приказать их сжечь?
– Градостроительная расчистка с применением экологостойкой технологии.
– А если землю, на которой они стояли, еще и солью посыпать?
– Ей-ей… Это, наверное, будет градостроительная расчистка с применением экологостойкой технологии наряду с мероприятиями оздоровления окружающей среды. Уместно было бы посадить при этом несколько саженцев.
– К черту саженцы! – рявкнул Флем.
– Хорошо, хорошо. Все равно они не приживутся. Главное – что вы их посадите.
– Но мне еще хотелось бы поднять налоги, – продолжала герцогиня.
– Ей-ей, дяденька…
– Какой еще «дяденька»?!
– Тетенька? – поправился Шут.
– И не тетенька!
– Ну… ей-ей… вам необходимо заручиться средствами для финансирования ваших широкомасштабных мероприятий.
– Ей… еще раз, – потребовал очнувшийся герцог.
– Он хочет сказать, что для того, чтобы пустить лес на дрова, нужны деньги, – пояснила герцогиня.
Теперь она глядела на Шута с улыбкой. Впервые она удостоила его взгляда, отличного от того, каким смотрят на мелкого, проказистого и в придачу покалеченного таракана. Да, в ее взгляде по-прежнему содержался тараканий образ, однако он уже нес печать изменившегося отношения – хороший, умненький тараканчик, ловко прыгаешь.
– Забавно, – прогнусавила она. – Но ответь, способны ли твои слова влиять на прошлое?
Шут недолго обдумывал ответ.
– Думаю, здесь дело обстоит еще проще. Ведь прошлое нужно вспоминать, а память состоит из слов. Кто точно расскажет нам, как поступал тот или иной король, живший за тысячелетие до нас? Остались лишь воспоминания да слова. И разумеется, пьесы.
– Да-да-да! – воскликнул Флем. – Я однажды видел пьесу. Целая орава чудаков в колготках битый час горланила и размахивала мечами. Но людям нравилось.