Творец счастья

Alexianna

— Поделюсь с ней, конечно. Что за вопрос?

— Вот, — он многозначительно поднимает указательный палец. — Правильно. А ты потребуешь, чтобы Варя тебе за это, ну например, полы в квартире драила неделю?

— Нет, конечно. Что за чушь?!

— Вот! — довольно повторяет он. — Так и в нашем случае. Я хочу поделиться и не требую, чтобы за это «ты драила полы». Понимаешь?

— Понимаю, — киваю я. — Но это же Варя. А ты?.. — не знаю, что сказать. Кто он мне вообще?

— А я? — Кирилл вопросительно склоняет

голову на бок.

Я молчу. Как назвать наши отношения? Это даже дружбой не назовешь. Все наши встречи похожи на военные действия, которые, по какой-то неведомой причине, заканчиваются либо ссорой, либо сексом. Ерунда какая-то. И вот кто мы друг другу?

Я тоже вопросительно смотрю на него. Интересно, как он считает, кто он мне?

— С той самой минуты, как ты согласилась поужинать со мной гречневой кашей с котлетой, я считаю, что ты моя девушка, а я твой мужчина. А что делает нормальный мужчина? Правильно — заботится, оберегает, помогает всеми доступными способами, в том числе и материально. Кредитку давай.

Протягивает мне руку в ожидании, что я вложу в нее свою банковскую карточку.

И тут меня накрывает. А что, я тоже умная и сообразительная.

— И какую сумму вы, Кирилл Иванович, он же мой мужчина, готовы выделить своей девушке на булавки?

Достаю кредитку и помахиваю ею, как бы дразня «не дам».

— А какая сумма вам, Катерина Андреевна, необходима? — решает он поддержать игру и заинтересованно смотрит на меня.

— Миллион! — ха, мечта сбылась, я потребовала миллион у олигарха! Пипец! — Долларов, — спешу дополнить я, а то вдруг не поймет масштабов моих зверских желаний.

И не могу сдержать улыбку. И да, вот такая я нахальная! Получи, Рузанов!

— Прямо целый миллион, — удивляется богатенький Буратино подхохатывая.

Я киваю и еле сдерживаю смех.

— А можно узнать, гражданка Васильева, на что конкретно вы собираетесь потратить столь значительную сумму зелени? — переплетая руки на груди, хитро спрашивает Кирилл. — Много кто хочет миллион, но как им воспользоваться, мало кто себе представляет.

— Куплю дом, найму слуг, а потом буду путешествовать, — мечтательно закатываю я глаза.

— Ну это, допустим, тянет на тысяч триста, а остальные куда потратишь?

— А ты уже готов кинуть мне на карточку миллион зеленых? — играть, так играть. Наглость — второе счастье, но мы же оба понимаем, что это шутка.

— В банке, из которого твоя карточка, на складе столько места нет, чтобы миллион поместился, — хохочет этот жадный богатенький Буратино. Но потом более серьезно спрашивает. — Мечта есть у тебя? Мечта на миллион. Рассмотрю предложения для вложения капитала в твою мечту.

Сказать или не сказать? Если это покажется глупостью, просто сделаю вид, что пошутила.

— Хочу создать художественную школу для детей и для

не «убитых жизнью» творческих людей любого возраста.

Смотрю, задумался, хмыкнул удовлетворительно и говорит:

— Эх, жаль, нет у меня свободного миллиона. Но, когда будет, Катюша, мы обязательно обсудим этот вопрос. Хорошая у тебя мечта, мне нравится.

Я стою глупо улыбаюсь. Он сейчас серьезно?

Забирает из моей руки карточку, кликает что-то в своем айфоне, потом отдает мне.

— Катюш, серьезно, трать все, что кинул. Закончатся, еще залью. Это не подачка и не плата за что-то. Просто хочу, чтобы у тебя не возникло больше таких ситуаций, как сегодня. Понимаешь? Мне будет приятно знать, что ты ни в чем не нуждаешься.

Я не знаю, что ответить, лишь согласно киваю. Вот сейчас он реально спас меня, ведь на моей кредитке после посещения магазина остался большой круглый ноль, а до зарплаты еще две недели. И мне бы ответить, что не нужно мне ничего, что я гордая и не нуждаюсь в его подарках, но как представлю, что буду сидеть на соленых огурцах целые две недели, так живот сводит.

А Кирилл, видя мой растерянный вид, не теряя времени, подходит, обнимает и шепчет мне на ухо:

— Что же касается занятий любовью — это ведь по обоюдному страстному желанию. И не говори, что тебе не нравится.

Я опять не знаю, что ответить, только смотрю в его синие глаза и думаю: «Он что, действительно, настоящий? Или это все мне снова снится?»

И Котяра этот тут же доказывает, что все это не сон, потому что я уже чувствую его губы на своих, а мои руки отправляются в путешествие по его телу, забравшись под стильный деловой пиджак. И снова время останавливается, а земля уходит из-под ног.

Стоп-стоп, это не земля уходит, это Кирилл поднимает меня и сажает на стол, а сам устраивается между моими коленками. Нет. Так дело не пойдет. Мне ж нельзя. Причем, на этот раз я ему говорю об этом. Если уж он мой мужчина, то должен знать такие элементарные вещи о женщинах.

Но он не сдается:

— Это, конечно, жаль… но целовать-то тебя можно?

— Лучше не надо. Не хочу тебя раздраконивать, — я взглядом показываю место на его теле, подвергающееся раздракониванию.

Кирилл смеется и, хитро щурясь, отвечает:

— Я как увидел тебя здесь во всем твоем яростном великолепии, так он сразу взбодрился. И что теперь, не смотреть на тебя?

— Ты маньяк, Кирилл Иванович, — шутливо обвиняю я его.

— Есть немного, — хохочет он. — Ты за меня не беспокойся. Только не лишай меня удовольствия потискать тебя…

— Ладно уж, тискай, — соглашаюсь я, повисая у него на шее.

Кажется, наступила глубокая ночь, когда, наконец-то, мы смогли оторваться друг от друга. И то только потому, что губы наши уже начали грозиться распухнуть на все лицо.