Творец счастья
Шрифт:
— Вот именно, что БЫВШИЙ! — обиженно изрекает тот. — Значит, плохо я тебя учил, если ты зарыл свой талант в приземленные компьютерные виртуальности.
— Дорогой мой, — Кирилл берет мужчину под руку и мы неспешно следуем дальше по коридору, — мир музыки ничего не потерял, когда я оставил его в покое, а вот я довольно много приобрел, получив образование в области современных технологий.
Второй рукой мой Котяра нащупывает мою ладошку и ухватывается за нее. Интересно, он что думает, я собираюсь сбежать? Да тут такие «скелеты из шкафов» вываливаются — я вся уже
Тем временем, как я оглядываюсь по сторонам в поисках рояля, разговор мужчин продолжается.
— А может, ты и прав, Кирюша, — соглашается Марк Антонович. — Кто знает, как бы сложились ваши с Иваном судьбы, если бы ты не настоял на своем решении. Хотя, на тот момент, я винил во всем того малолетнего бандита.
— Миша тоже вас очень любит и уважает, — улыбается Кирилл. — До сих пор ругаетесь на него, а ведь тогда как раз вы за него и заступались.
— Так ведь ребенок же! Бандит, конечно, но мальчишка был не злобный, а так, шалун. Только вот Фельдман еще долгое время перед каждым концертом открывал весь рояль и проверял на наличие целлофана.
Мужчины дружно хохочут, а я только с интересом оглядываюсь, поскольку в коридоре становится все многолюднее, красочнее и оживленнее.
Мой кабальеро видит, что я не в теме про целлофан и объясняет:
— Миша в рояль между струнами пластиковый пакет засунул. Фельдман тычет пальцами в клавиши, а звук такой: чвяк, чвяк. У бедного последние волосы на голове дыбом встали, это, я скажу тебе, было зрелище!
— Это сейчас нам смешно. А тогда это была настоящая катастрофа! Фельдману концерт солировать, а инструмент испорчен!
— Ну, не правда, не испорчен он был. Убрали целлофан и зазвучал лучше прежнего — пыль смели заодно, почистили раз в пятилетку.
Они опять хохочут и я присоединяюсь к ним на этот раз, потому что представила себе картинку.
— Мы тогда на тренировку опаздывали, — объясняет Кирилл. — Миша подумал, что если инструмент играть не будет, то вы меня отпустите.
— Балбесы! — шутливо обвиняет его Марк Антонович.
Я киваю, мол «да, балбесы еще те», а сама уже во все глаза рассматриваю многочисленных «прохожих» в немыслимых костюмах и гриме, обгоняющих нас и неторопливо шествующих навстречу. Женщины в роскошных платьях с необъятными юбками, со страусиными перьями в высоких прическах, с огромными накладными ресницами. Мужчины в средневековых камзолах, в высоких ботфортах, в беретах и шляпах с разноцветными пышными перьями. Они переговариваются, смеются, а среди этого гомона, откуда-то доносится трель голосов, распевающихся перед выступлением.
Волшебная обстановка захватывает меня, предвещая какое-то чудо или сказку.
Вдруг от группы пышно одетых женщин отделяется одна фигура и буквально грудью, выпирающей из глубокого декольте, встает прямо перед нами.
— Кирюша! Ах! Какой сюрприз!
Мы спешно тормозим и Кирилл инстинктивно запихивает меня себе за спину. А мне же интересно уже и я выглядываю из-за его плеча, чтобы рассмотреть эту «со всех сторон выдающуюся»
— Рад видеть вас, Зоя Максимовна, — торжественно здоровается мой кабальеро. — Вы, как всегда, выглядите восхитительно!
Так, не поняла, Котяра! Что это за комплименты посторонним барышням?! Я невольно хмурю бровь, а «выдающаяся красотка» оценивающе разглядывает меня с ног до головы.
— Кирюша, а я рада видеть, что ты поумнел, мальчик мой, — глубоким грудным голосом распевает наглая дамочка, переводя свой оценивающий взгляд на Кирилла.
— Катюша, позволь тебе представить, талантливейшая актриса, восхитительное сопрано, первый голос театра, Зоя Максимовна Штерн, — обращается ко мне мой кабальеро и продолжает, уже глядя на нашу собеседницу, — Екатерина Андреевна Васильева, молодой талантливый художник-реалист и моя девушка.
Я задерживаю дыхание в ожидании продолжения перечислений моих титулов, типа: гениальнейшая учительница изобразительного искусства школы № 85, или Первая Кисточка общеобразовательной программы ИЗО средних школ. Но Кирилл скромно умалчивает о значимости моего таланта в народном искусстве. Я нервно улыбаюсь под сверлящим взглядом владелицы восхитительного сопрано.
Неожиданно дама приветливо улыбается мне и пропевает:
— Рада познакомиться, Екатерина Андреевна.
— Взаимно, — робко отвечаю я и мой голос по сравнению с ее сопрано, просто скрип пенопласта по стеклу.
— Кирюша, вы на спектакль пришли или просто поздороваться? — спрашивает она с улыбкой.
— Конечно, мы будем в зале, Зоя Максимовна. Ни за что не пропустим вашу арию Царицы Ночи. — сладко заверяет ее мой Котяра.
— Прошу меня простить, — встревает баритон. — Мне пора к оркестру. Вы ведь будете у Игнатова завтра? Отлично, увидимся. Рад был с вами познакомиться, Екатерина Андреевна.
Марк Антонович кивает нам и спешит удалиться.
— Мне тоже пора, — спохватывается «первый голос театра». — Вы заходите в любое время, поболтаем. И не скупитесь на аплодисменты, молодожены.
Она делает многозначительный знак бровями мне и хлопает сложенным веером по плечу Кириллу, потом подхватывает свои пышные юбки и исчезает среди разноцветной толпы.
— Ух-х, — с облегчением выдыхает мой кабальеро, смотрит на меня и улыбается. — Кажется, торнадо миновало. Вижу, тебе нравятся костюмы. Пойдем примерять уже что-нибудь.
— В смысле? — я че-то слабо понимаю, что вообще со мной происходит.
Кирилл решительно берет меня за руку и увлекает куда-то за поворот.
— Может, ты объяснишь уже…
— Потом, потом, — торопливо отмахивается он от моих вопросов. — Я обещал сюрприз? Получите, распишитесь. Сейчас будет еще интереснее.
Мы останавливаемся у двери с надписью «Костюмерная». На наш стук никто не отвечает, но нас это не останавливает и мы проникаем в царство немыслимых одеяний. Видимо, моя челюсть уже долго висит где-то на уровне груди, потому что Кирилл, глядя на меня, не может сдержать смех.
— Выбирай, что тебе нравится, — заговорщицки шепчет мне на ухо, обходя сзади и обнимая за плечи.