Творения
Шрифт:
Но вернемся к событиям жизни самого Максима. Забегая вперед, мы уже не раз говорили о процессе над ним, хотя между Латераном и началом процесса прошло почти пять лет. Что происходило в это время в жизни Максима? К сожалению, об этом известно довольно мало. Вероятно, какое-то время после Латерана Максим продолжал жить в Риме (Ван Дитен [Geschichte der Patriarchen… S. 95–96, Anm. 73] допускает даже, что посещение его там асикритом Григорием могло иметь место в 654 г., при папе Евгении, а не до Латерана [ср. выше с. 76]). Однако относительно последних лет жизни Максима до ареста определенных данных нет, хотя существуют две версии, основанные на косвенных свидетельствах, которые мы кратко изложим. Первая версия — традиционная, состоящая в том, что Максим оставался в Риме до самого своего ареста (примерно в 653–654 гг.); эта версия встречается в большинстве списков греческого жития Максима и до сих пор была общепринятой.
В последнее время была выдвинута и другая версия, основанная на сирийском Псогосе, опубликованном Себастианом Броком [1901] , с которым отчасти согласно и греческое житие [1902] , где говорится, что некоторое время перед своим арестом Максим провел в Константинополе [1903] . Этой последней версии из известных специалистов по Максиму придерживается, например, Ж. — К. Ларше, который пишет о
1901
Русский перевод А. В. Муравьева см. в изд.: Диспут с Пирром: преподобный Максим Исповедник и христологические споры… С. 322–331.
1902
В рецензии жития, опубликованной Епифановичем (см.: Там же. С. 332–338.
1903
Псогос — Поругание, жанр анти — жития, призванного очернить идейного противника. Поругание Максима (= Псогос) было написано монофелитом Григорием Рейшанским. По версии Псогоса, Максим жил в Константинополе в женской обители Плацидии (Там же. С. 331), а по версии греческого жития указанной рецензии — «в собственном монастыре» вместе со своими двумя учениками Анастасиями (Там же. С. 335).
1904
LarchetJ. — C. Saint Maxime le Confesseur (580–662). Paris, 2003. P. 23. Основываясь на дополняющей Псогос хронике Михаила Сирийца, Брандес датирует этот (первый) собор против Максима 653 г., так как из хроники следует, что собор (на котором Константин из Перги якобы «доказал» Максиму, что тот учит как Несторий и Феодор Мопсуэстийский) состоялся при жизни патриарха Павла (Brandes W. «Juristische» Krisenbewaltigung im 7. Jahrhundert? Die Prozesse gegen Papst Martin I. und Maximus Homologetes // Fontes Minores. X, 1998 (- Forschun- gen zur byzantinischen Rechtsgeschichte, 22). S. 141–212, 178). Антуан Гийомон, который приводит эту главу хроники («О ереси нечестивого Максима») целиком в собственном переводе (Guillaumont A. Les Kephalaia Gnostica d’Evagre le Ponti- que et l’histoire de l’origenisme chez les grecs et chez les syriens. Paris: Seuil, 1962. P. 176–180), отмечает, однако, что слово «Павел» не имеет соответствия в сирийском подлиннике, но добавлено на основании арабской версии (Ibid. Р. 179, п. 15).
Мы еще вернемся к гипотезе (основанной, видимо, на речи Антиохийского патриарха — монофелита Макария на VI Вселенском соборе [1905] ), что Максим был обвинен в несторианстве. Пока же отметим, что по версии Ларше, оригинально истолковавшему данные Псогоса [1906] ', Максим вернулся в Константинополь сам и в течение довольно длительного времени до своего ареста, пользуясь отсутствием в столице императора, пытался склонить константинопольцев и даже патриарха Павла отказаться от своей ереси. Если эта гипотеза верна, то пребывание Максима в Константинополе, имея в виду, что он был ближайшим сподвижником папы Мартина, на которого в Константинополе смотрели как на изменника, следует признать проявлением мужества и самоотверженности.
1905
См.: Деян. Т. IV. С. 89–90.
1906
Там говорится, что Максим проживал в женском монастыре, но монастырь назван по имени резиденции римских апокрисиариев — дворец Плацидии. Ларше же разделил эти места, отнеся проживание Максима до суда к резиденции апокрисиариев, а после — к женской обители, очевидно полагая, что если Максим и мог проживать в женской обители, то только в качестве наказания.
Впрочем, версия Ларше — лишь одна из возможных [1907] ; не исключено, что верна все же более традиционная [1908] °. В любом случае мы можем утверждать, что в 654 г. (по версии Бертольда и Гаррига) или в 655 г. (по версии Нейл) [1909] , Максим, как это следует из Изложения прения, предстал в императорском дворце перед судом, состоявшемся в присутствии сената и патриархов Петра Константинопольского (к тому времени уже сменившего умершего 3 июня 654 г. Пирра) и Македония Антиохийского, впрочем, не проронивших, судя по Изложению прения, в ходе всего этого процесса ни слова [1910] .
1907
Из отечественных специалистов по Максиму ее разделяет А. И. Сидоров, который пишет: «Констант в 652 г. вел военную кампанию в Армении, а поэтому можно предполагать, что, видимо, в конце этого года преп. Максим и прибыл в Константинополь. Это было, судя по всему, добровольное прибытие, а не насильственный привоз и, возможно, преп. Максим выполнял какое-то поручение папы Мартина…. В столице он остановился в обители Плацидия — бывшей с VI в. резиденцией папских апокрисиариев. А сообщение о том, что там жили инокини, объясняется испорченностью текста сочинения Георгия Рейшанского [автора Псогоса]» (Сидоров А. И. Предисловие // Творения преподобного Максима Исповедника… Кн. I. С. 54). Как мы видим, каждый из исследователей по — своему обходится с неудобным фактом жизни Максима в женской обители, хотя, нам кажется, вернее всего предположить, что в Псогос этот факт включен ради того, чтобы бросить тень на Максима (это мнение выражает в комментариях и переводчик Псогоса А. В. Муравьев).
1908
В пользу традиционной гипотезы говорит, например, тот факт, что Изложение прения, составленное весьма близко к указанным событиям (примерно в 656 г.) кем-то из круга Максима, начинается с того, что Максим с учениками доставляются в Константинополь на корабле (вряд
1909
См.: Allen&Neil 2002. Р. 35. Нейл не согласна с датировкой май — июнь 654 г., которую дают Бертольд и Гарриг (к ней же с поправкой: «после 3 июня» присоединяется и Ларше), обращая внимание на то, что на второй день процесса приходится приезд апокрисиариев папы Евгения, избранного только в августе 654 г. Кроме этого, можно добавить, что процесс над Максимом был явно после процесса над папой Мартином (об осуждении которого Максим уже знал), а суд над последним датируется 10 августа 654 г.
1910
Ср.: «Когда все это говорилось в секретарии, никто из патриархов совершенно ничего не произнес» (RM12).
Мы уже разбирали некоторые места этого документа. Теперь постараемся проследить за всем ходом первого процесса над Максимом, его линией поведения и аргументацией.
Сразу отметим, что Максим не позволил превратить процесс над собой в политический. Дело не только в том, что его как простого монаха было труднее, чем папу Мартина, обвинить в политической измене, и он с легкостью отверг возводимые на него обвинения в ответственности за сдачу Африки арабам, к которой он будто бы склонил экзарха Петра, как и за подстрекательства префекта Григория к мятежу (никаких веских доказательств у его обвинителей не было). Даже главное обвинение в том, что он, подписав Типос, пошел против власти, Максим из политического сумел перевести в план религиозный, характеризуя Типос как смешивающий свет с тьмою, прикрывающий ересь и закрывающий рот истине. Из чего следовало, что Максим выступил не против государства, а против иерархов — еретиков и согласных с ними сенаторов, обманувших императора.
Впрочем, говоря о различии процессов над папой Мартином и Максимом, нужно иметь в виду, что и сами обвинители в этих процессах ставили совершенно разные цели. Процесс над папой Мартином был, скорее, образцово — показательным процессом над изменником, пошедшим против императора. Поскольку речь все же шла о Римском папе, популярном на Западе и снискавшем уже некоторое сочувствие в Константинополе, наказать решили не казнив, чтобы избежать обвинения в жестокости [1911] , но так, чтобы следующим папам было неповадно.
1911
Смертный приговор Мартину был заменен на ссылку в Херсон по ходатайству умиравшего во время процесса над Мартином патриарха Павла, который по легенде сделал это, боясь Божия гнева. Вполне возможно, однако, что, как замечает О. Р. Бородин, это был продуманный жест доброй воли в отношении Запада, где на момент вынесения приговора Мартину уже был избран (вопреки завету Мартина никого не избирать при его жизни) следующий папа Евгений. Так что помилование Мартина ничем не угрожало Константинополю (см.: Бородин О. Р. Указ. соч. С. 156–157).
Совсем другой характер носил процесс против Максима. Примерно наказать его — за государственную измену или за непринятие Типоса — не было целью обвинителей (наказать Максима было легко и без особых доказательств его вины). Главная цель обвинителей, как она понималась, видимо, и в кругу сподвижников Максима, состояла в том, чтобы путем угроз поколебать Максима в его убеждениях — заставить отказаться от анафематствования Типоса и войти в общение с Константинопольской Церковью [1912] ; т. е. не столько наказать, сколько сломить. Поэтому, возводя на него обвинения в политической измене или в оскорблении величества, его обвинители не занимались выяснением «состава преступления» (любого из этих обвинений, даже не вполне доказанного, было достаточно для наказания вплоть до смертной казни [1913] ), а угрожали, склоняя Максима изменить Латерану.
1912
1913
Ср. слова патриция Троила: «Если мы обратимся к [формальному] следствию по закону и оно найдет истинным хотя бы одно обвинение против тебя, то закон подвергнет тебя смерти» (RM11). Вспомним, что само несоблюдение Типоса — не то что анафема на него — каралось, согласно тому же Типосу, весьма сурово. Спрашивается, что мешало обвинителям это сделать? Разумеется, не человеколюбие, а то, что это не входило в их цели.
Процесс над Максимом был приурочен к прибытию в Константинополь апокрисиариев нового Римского папы Евгения [1914] . В Константинополе надеялись, что после примерной расправы над Мартином новый папа будет более сговорчив и можно будет склонить Рим (а вместе с ним и весь Запад) принять Типос. Основания для таких надежд были, так как апокрисиарии, приехав в Константинополь, вступили в общение с местной Церковью. Если бы удалось к тому же сломить сопротивление идейного вождя диофелитов Максима, популярного как на Западе, так и на Востоке, победа Константинополя была бы полной. Именно это, а не осуждение Максима нужно было его обвинителям. Максим в этой ситуации представлял куда большую ценность живой, чем казненный или сосланный, как папа Мартин, на верную смерть.
1914
Его поставление состоялось в августе 654 г., но апокрисиарии прибыли в Константинополь только в 655 г. Днем их прибытия была пятница; процесс над Максимом начался на следующий день, в субботу (RM 7).
То, что низложенный папа Мартин на допросе перед самой ссылкой (хотя на процессе об этом речи не заходило) заявил: «Если вы меня [даже] четвертуете, как приказал префект, я не вступлю в общение с Константинопольской Церковью» [1915] , едва ли осталось неизвестным его соратникам, в том числе и Максиму. Это было своего рода завещание папы — исповедника. Поэтому суд над Максимом, скорей всего, был для него продолжением того свидетельства об истине, которое только началось, но не могло развернуться во всю силу во время суда над папой.
1915
Воспоминание (Mansi X, 859).
Анафема Латерана на Типос наряду с другими исповеданиями, принимавшимися в то или иное время униатами, явилась для Максима главным основанием для отказа от вступления в общения с Константинопольской Церковью. Максим во время суда над ним заявил, что в Церкви, которая противоречит себе в исповедании, не может быть истинного священство и таинств: «Они… что определили в Главах, то осудили в Экфесисе, а что определили в Экфесисе то упразднили в Типосе, и уничтожили самих себя столько раз. Осужденные таким образом сами собою и римлянами, на бывшем в восьмом ин- диктисне Соборе низложенные и священства лишенные, какое могут совершать священноводство, или какой Дух может сходить на священнодействия, совершаемые такими [людьми]?» (RM 6).