Творения

Хлебников Велимир

Ветер

Там не та темнота.Вы ломите мошек стада,Вы ива своего стыда,Где мошек толкутся стада.Теперь, выходя из воды,Вы ива из золота,Вы золота ива.Чаруетесь теми,Они соснеВосклицали: «Сосни!»Чураетесь теми,Она во снеЗаклинала весну.Явен овен темноты.Я виновен, да, но ты?Вы ива у озера,Чьи листья из золота.

Русалка

Лени друг и враг труда,Ты поклялся, верю чуду,Что умчимся в никогдаИ за бедами забуду,Что изменчив, как вода.

Рыбаки

Вышел к сетям — мать владычица!Что-то в сетях тупо тычется.Изловили ли сома,Да таких здесь не видать!Или спятил я с ума!А глаза уж смотрят слабо.Вышел парень:«Водяная бьется баба!»И сюда со мной бегом,Развязаться бы с грехом.

Ветер

Чары белые лелею,Опрокинутые ивами.Одоленом^* одолеюНепокорство шаловливое.Голубой волны жилицы,Купайтесь по ночам,Кудри сонные струятсяКрученым панычом^*.Озаренные сияньем,Блещут белым одеяньемПо реке холодной беженки,На воде холодной неженки.Я веселый, я за вами,Чтоб столкнуть вас головами.

Русалка

Слышишь, ветер, слышишь ужас?Ветра басня стала делом.В диких сетях обнаружась,Бьется Вила нежным телом.Режут листья, как мечи,Кожу неги и услад.Водяной бугай^*, мычи,Жабы, вам забить в набат!Пышных кос ее струя,По хребту бежит змея.И косые клетки сетки,Точно тени зимней ветки,Сот тугой и длинной сетки,Режут до крови рубцы.И на теле покрасневшемОтпечатана до мясаСеть, вторая — на руках,Точно тени на снегуНаклоненных низко веток.И, запутанная в соты,Дичь прекрасная охотыУж в неволе больше часа,Раскраснелась и в слезах,Слезы блещут на глазах.Дрожат невода концы.Холить брось свои усы,Злой мальчишка и пророк.Это злой игре урок.Вила лесным одуванчикомСпускалась ночью с сосны,Басне поверив обманщика,Пленница сеток, не зная вины.Ну, берись скорей за помощь,Шевелись, речной камыш!

Ветер

Цапля с рыбою в зобуПолетела за плотину,Вила милая, забудьЛегкой козни паутину.Я в раскаяньи позднемГоворю «прощайте» козням.

Вила

Удалого рыболоваПлеском влаги испугаю.Чу, опять пронесся, снова,Водяного рев бугая.Сестры, подруги,Зубом мышинымРвите тенета,Ветер, маши нам,После поймете!

Девы

Ля^*! Ля! Ля!Девушки, ля!Рвет неводаБелая жинка.Всюду заминка,Льется вода.Спят тополя.Синяя доляРанней зари.Сказку глаголя,Шли рыбари.В руке их уда,Идут сюда.

Утро

Поспешите, пастушата!Ни видений, ни ведуний,Черный дым встает на хате,Все спокойно и молчит.На селе, в далекой клунеЦеп молотит и стучит.Скот мычит, пастух играет,Солнце красное встает.И, как жар, заря играет,Вам свирели подает.

Осень 1919, 1921

208 . Поэт

Как осень изменяет сад,Дает багрец, цвет синей меди,И самоцветный водопадСнегов предшествует победе,И жаром самой яркой грезыСтволы украшены березы,И с летней зеленью проститьсяЛетит зимы глашатай — птица,Где тонкой шалью золотойОдет откос холмов крутой,И только призрачны и нагиРавнины белые овраги,Да голубая тишинаПросила слова вещуна, —Так праздник масленицы вечнойДуши отрадою беспечнойХоронит день недолговечный,Хоронит солнца низкий путь,Зимы бросает наземь тканиИ, чтобы время обмануть,Бежит туда быстрее лани.Когда над самой головойВосходит призрак золотойИ в полдень тень лежит у ног,Как очарованный зверок, —Тогда людские рощи босыТкут пляски сердцем умиленныхИ лица лип сплетают косыЛистов зеленых.Род человечества,Игрою легкою дурачась, ты,В себе самом меняя виды,Зимы холодной смоешь начистоПустые краски и обиды.Иди, весна! Зима, долой!Греми, весеннее, трубой!И человек, иной, чем прежде,В

своей изменчивой одежде,Одетый облаком и наг,Цветами отмечая шаг,Летишь в заоблачную тишь,С весною быстрою сам-друг,Прославив солнца летний круг.Широким неводом цветовВесна рыбачкою одета,И этот холод современныйЕе серебряных растений,И этот ветер вдохновенныйИз полуслов, и полупения,И узел ткани у колен,Где кольца чистых сновидений.Вспорхни, сосед, и будь готовНести за ней охапки светаИ цепи дыма и цветов.И своего я потоки,Моря свежего взволнованней,Ты размечешь на востокеИ посмотришь очарованней.Сини воздуха затеи.Сны кружились точно змеи.Озаренная цветами,Вдохновенная устами,Так весна встает от сна.Все, кто предан был наживе,Счету дней, торговлеотданных,Счету денег и труда, —Все сошлись в одном порывеЛюбви к Деве верноподданных,Веры в праздник навсегда.Крик шута и вопли жен,Погремушек бой и звон,Мешки белые паяца,Умных толп священный гнев,Восклицали: Дева — Цаца!Восклицали нараспев,В бурных песнях опьянев.Двумя занятая лавка,Темный тополь у скамейки.Шалуний смех, нечаянная давка,Проказой пролитая лейка.В наряде праздничном цыган,Едва рукой касаясь струн,Ведет веселых босоножек.Шалун,Черноволосый, черномазый мальчуганБьет тыквою пустой прохожих.Глаза и рот ей сделал ножик.Она стучит, она трещит,Она копье и ловкий щит.Потоком пляски пробежалиВ прозрачных одеяньях жены.«Подруги, верно ли? — Едва ли,Что рядом пойман леший сонный?Подруги, как мог он в веселия часЗаснуть, от сестер отлучась? —Прости, дружок, ну, добрый путь,Какой кисляй, какая жуть!»И вот, наказанный щипками,Бежит неловкими прыжкамиИ скрыться от сестер стремится,Медведь, и вдруг свободнее, чем птица,Долой от злых шалуний мчится.Волшебно-праздничною рожей,Губами красными сверкнув,Толпу пугает чернокожий,Копье рогожей обернув.За ним с обманчивой свободойРука воздушных продавщиц,Темнея солнечной погодой,Корзину держит овощей.Повсюду праздничные лицаИ песни смуглых скрипачей.Среди недолгой тишиныИгра цветами белены.Подведены, набелены,Скакали дети небылицы.Плясали черти очарованно,Как призрак с призраком прикованные,Как будто кто-то ими грезит,Как будто видит их во сне,Как будто гость замирный лезетВ окно красавице весне.Слава смеху! Смерть заботе!Из знамен и из полотен,Что качались впереди,Смех, красиво беззаботен,С осьминогом на груди,Выбегает, смел и рьян, —Жрец проделок и буян.Пасть кита несут, как двери,Отворив уста широко,Два отшельника-пророка,В глуби спрятаны, как звери,Спорят об умершей вере.Снег за снегом,Все летит к вере в прелести и негам.Вопит задумчиво волынка,Кричит старик «кукареку»,И за снежинкою снежинкаСухого снега разноцветногоСадилась вьюга на толпуСреди веселья беззаветного.Одетый бурной шкурой волка,Проходит воин, медь и щит.Жаровней-шляпой богомолкаСтарушка набожных смешит.Какие синие глаза!Сошли ли наземь образа —Дыханьем вечности волнуя,Идут сквозь праздник поцелуяСвященной живописью храма,Чтобы закрыл глаза безбожник,[Как] дева нежная ислама,Иль в руки кисти взял художник?«Скажи, соседка, — мой Создатель! —Кто та живая Богоматерь?» —«Ее очами теневымиБыл покорен страстей язык,Ее шептать святое имяРод человеческий привык».Бела, белее изваяния,Струя молитвенный покой,Она, божественной рукой,Идет, приемля подаяние.И что ж! И что ж! Какой злодейЕй дал вожатого шута!Она стыдится глаз людей,Ее занятье — нищета!Но нищенки нездешний лик,Как небо синее, велик.Казалось, из белого камня изваянПоток ее белого платья,О, нищенка дальних окраин,Забывшая храм Богоматерь!Испуг. Молчат…И белым светом залита,Перед видением толпа детей, толпа дивчат.Но вот веселие окрепло.Ветер стона, хохот пепла,С диким ревом краснокожиеПробежали без оглядки,За личинами прохожиеСкачут в пляске и присядке.И за ней толпа кривляк,С писком плача, гик шутов,Вой кошачий, бой котов,Пролетевшие по улице,Хохот ведьмы и скотов,Человек-верблюд сутулится,Говор рыбы, очи сов,Сажа плачущих усов,На телеге красный рак,С расписными волосами,В харе святочной дуракБьет жестянкою в бочонок,Тащит за руку девчонок.Мокрой сажи непогода,Смоляных пламен костры,Близорукие очки текут копотью по лицам,По кудрявых влас столицам.И в ночной огнистой чаре,В общей тяге к небылицамДико блещущие хари,Лица цвета кумачаОтразились, как свеча,Среди тысячи зеркал,Где огонь, как смерть, плескал.Смеху время! Звездам час!Восклицали, ветром мчась.И копья упорных снежинок,Упавших на пол мостовой.Скамья. Голо выбритый инокВдвоем с черноокой женой.Как голубого богомольцы,Качались длинных кудрей кольца,И полночь красным углем жегВ ее прическе лепесток.И что ж! Глаза упорно-синиеГорели радостью унынияИ, томной роскоши полны,Ведут в загадочные сны.Но, полна метели, свободы от тела,Как очи другого, не этого лика,Толпа бесновалась, куда-то летела,То бела, как призрак, то смугла и дика.И около мертвых богов,Чьи умерли рано пророки,Где запады — с ними востоки,Сплетался усталый ветер шагов,Забывший дневные уроки.И, их ожерельем задумчиво мучаяСвой давно уж измученный ум,Стоял у стены вечный узник созвучия,В раздоре с весельем и жертвенник дум.Смотрите, какою горой темноты,Холмами, рекою, речным водопадомПлащ, на землю складками падая,Затмил голубые цветы,В петлицу продетые Ладою.И бровь его, на сон похожая,На дикой ласточки полет,И будто судорогой безбожияЕго закутан гордый рот.С высокого темени волосы падалиОленей сбесившимся стадом,Что, в небе завидев врага,Сбегает, закинув рога,Волнуясь, беснуясь морскими волнами,Рогами друг друга тесня,Как каменной липой на темени,И черной доверчивой мордойВсе дрожат, дорожа и пылинкою времени,Бросают сердца вожакуИ грудой бегут к леднику, —И волосы бросились вниз по плечамОленей сбесившихся стадом,По пропастям и водопадам.Ночным табуном сумасшедших оленей,С веселием страха, быстрее, чем птаха!Таким он стоял, сумасшедший и гордыйПевец (голубой темноты строгий кут,Морскою волною обвил его шею измятый лоскут).И только алмаз Кизил-э ^* Зажег красноватой водыЗвездой очарованной, к булавке прикованной,Плаща голубые труды,Девичьей душой застрахованной.О девушка, рада ли,Что волосы падалиРекой сумасшедших оленей,Толпою в крутую и снежную пропасть,Где белый белел воротничок?В час великий, в час вечерний,Ты, забыв обет дочерний,Причесала эти волосы,Крылья дикого орлана,Наклонясь, как жемчуг колоса,С голубой душою панна.И как ветер делит волны,Свежей бури песнью полный,Первой чайки криком пьяный, —Так скользил конец гребенкиНа других миров ребенке,Чьи усы темнеют нивойПашни умной и ленивой.И теперь он не спал, не грезил и не жил,Но, багровым лучом озаренный,Узор стен из камней голубыхЧерными кудрями нежил.Он руки на груди сложил,Прижатый к груде камней призрак,Из жизни он бежал, каким-то светом привлеченный,Какой-то грезой удивленный,И тело ждало у стеныЕго души шагов с вершин,Его обещанного спуска,Как глина, полная воды,Но без цветов — пустой кувшинБез запаха и чувства.У ног его рыдала русалка. Она,Неясным желаньем полна,Оставила шум колесаИ пришла к нему, слыхала чьиПесни вечера не раз.Души нежные русалочьиПокорял вечерний час.И забыв про ночные леса,И мельника с чертом божбу,И мельника небу присягу,Глухую его ворожбу,И игор подводных отвагу.Когда рассказом звездным вышитПруда ночного черный шелкИ кто-то тайну мира слышит,Из мира слов на небо вышед,С ночного неба землю видитИ ждет, к себе что кто-то выйдет,Что нежный умер и умолк.Когда на камнях волос чешетРусалочий прозрачный полИ прячется в деревьях липы,Конь всадника вечернего опешит,И только гулкий голос выпиМычит на мельнице, как вол.Утехой тайной сердце тешитУсталой мельницы глагол,И все порука от порока.Лишь в омуте блеснет морока,И сновидением обманаИз волн речных выходит паннаИ, горделива и проста,Откроет дивные уста.Поет про очи синие, исполненные прелести,Что за паутиной лучей,И про обманчивый ручей,Сокрыт в неясном шелесте.Тогда хотели звезды жгучиеСоединить в одно созвучиеИ смуглую веру воды,Веселые брызги русалок,И мельницы ветхой труды,И дерево, полное галок,И девы ночные виды.И вот, одинока, горда,Отправилась ты в города.При месяце беломСинеющим теломПугает людей. Стучится в воротаИ входит к нему.В душе у девы что-то,Неясное уму.Но сердце вещее не трогалиНочные барышни и щеголи,Всегда их улицы полныИ густо ходят табуны.Русалка, месяца лучами —Невеста в день венца,Молчанья полными глазами,Краснея, смотрит на певца.Глаза ночей. Они зовут и улетаютТуда, в отчизну лебедей,И одуванчиком сияютВ кругах измученных бровей,И нежно-нежно умоляют.«Как часто мой красивый разум,На мельницу седую приходя,Ты истязал своим рассказомО празднике научного огня.Ведь месяцы сошли с небес,Запутав очи в черный лес,И, обученные людскому бегу,Там водят молнии телегуИ толпами возят людейНа смену покорных коней.На белую мукуРазмолот старый мирРаботою рассудка,И старый мир — он умер на скаку!И над покойником синеет незабудка,Реки чистоглазая дочь.Над древним миром уже ночь!Ты истязал меня рассказом,Что с ним и я, русалка, умерла,И не река девичьим глазомУвидит времени орла.Отец искусного мученья,Ты был жесток в ночной тиши,Несу венок твоему пенью,В толпу поклонниц запиши!»Молчит. Руками обнимая,Хватает угол у плащаИ, отшатнувшись и немая,Вдруг смотрит молча, трепеща.«Отец убийц! Отец убийц — палач жестокий!А я, по-твоему, — в гробу?И раки кушают меня,Клешнею черной обнимая?Зачем, чертой ночной морокиПорывы первые ломая,Ты написал мою судьбу?Как хочешь назови меня:Собранием лучей,Что катятся в окно,Ручей-печаль, чей бег небесен,Иль нет из да — в долине песен,Иль разум вод — сквозь разум чисел,Где синий реет коромысел ^* , —Из небытия людей в волнеТы вынул ум, а не возвысилЗа смертью дремлющее «но».Или игрой ночных очей,[Всегда жестоких и коварных, ] —На лоне ночи светозарных,И омутом, где всадник пьет,Иль месяца лучом, что вырвался из скважин,Иль мне быть сказкой суждено?Но пощади меня! Отважен,Переверни концом копье!»Тогда рукою вдохновеннойНа Богоматерь указал.«Вы сестры. В этом нет сомнений.Идите вместе, — он сказал.—Обеим вам на нашем светеСреди людей не знаю места(Невеста вод и звезд невеста).Но, взявшись за руки, идитеРечной волной бежать сквозь сетиИли нести созвездий нитиВ глубинах темного собораШирокой росписью стены,Или жилицами волныСкитаться вы обречены,Быть божествами наявуИ в белом храме и в хлеву,Жить нищими в тени забора,Быть в рубище чужом и грязном,Волною плыть к земным cоблазнам,И быть столицей насекомых,Блестя в божественные очи,Спать на земле и на соломах,Когда рука блистает ночи.В саду берез, в долине вздоховИль в хате слез и странных охов —Поймите, вы везде изгнанницы,Вам участь горькая останетсяВезде слыхать: «Позвольте кланяться».По белокаменным ступенямОн в сад сошел и встал под Водолеем.«Клянемся, клятве не изменим, —Сказал он, руку подымая,Сорвал цветок и дал обеим, —Сколько тесных дней в году,Стольких воль повторным словомЯ изгнанниц поведуПо путям судьбы суровым».И призраком ночной семьиЗастыли трое у скамьи.

16-19 октября 1919, 1921

209 . Три сестры

Как воды полночных озерЗа темными ветками ивы,Блестели глаза у сестер,А все они были красивы.Одна, зачарована богом ^* Старинных людских образов,Стояла под звездным чертогомИ слушала полночи зов.А та замолчала навеки ^* ,Душой простодушнее дурочки,Боролися черные векиС глазами усталой снегурочки.А та — золотистые глины ^* Любила весною у тела,На сене, на стоге овинаЛежать — ее вечное дело.Внезапный язык из окошка на птичнике —Прохожего дразнит цыгана,То, полная песен язычника,Стоит на вершине кургана ^* .И, полная неба и лени,Жует голубые цветы,И в мертвом засохнувшем сенеПлывет в голубые пути.Порой, быть одетой устав,Оденет ночную волну,Позволит ветров табунуЛаскать ее стана устав.И около тела нагогоХолодная пела волнаДавно позабытое словоИз мира далекого сна.Она одуванчиком телаЛетит к одуванчику мира,И сказка великая пела, —Глаза человека — секира.И в сказку вечернего небаЛетели девичьи глаза,И волосы темного хлебаВолнуются, льются назад.Умчалися девичьи землиВ молитвенник дальнего неба,И волосы черного хлебаВолнуются, полночи внемля.Она — точно смуглый зверок,И смуглые блещут глазенки;Небес синева, точно слабый урок,Блеснет на зарницах теленка.Те волосы — золота темного мед,Те волосы — черного хлеба поток,То черная бабочка небо сосетИ хоботом узким пьет синий цветок.Поверили звезд водоемуЕе молодые лета,Темнеет сестрой черноземуЛюбимая сном нагота.И кротость и жалость к себеВ ее разметавшихся кудрях,И небо горит голубейВ колосьях священных и мудрых.И неба священный подсолнух,То золотом черным, то синим отливомБлеснет по разметанным волнам,Проходит, как ветер по нивам.Идет, как священник, и темной рукойДает темным волнам и сон и покой,Иль, может быть, Пушкин иль ЛенскийПо ниве идет деревенской;И слабая кашка запутает ногиСлучайному путнику сельской дороги.Глазами зеваки, иль, может быть, богиПришли красивыми очамиВсе на земле благословить.Другая окутана сказкой ^* Умерших недавно событий,К ней тянутся часто за ласкойДругого дыхания нити.Она величаво, как мать,Проходит по зарослям вишниИ любит глаза подымать,Где звезды раскинул всевышний.Дрожали лучи поговоркою,И время столетьями цедится,Ты смотришь, задумчиво-зоркая,Как слабо шагает Медведица.Платка белоснежный ковер,Одежда бела и чиста;Как пена далеких озер.Ее колыхались уста.И дышит старинная вольница,Ушкуйницы гордая стать.О, строгая ликом раскольница,Поморов отшельница-мать.Лоск ласк и хитрости привычной сети ^* Чертили тучное лицо у третьей,Измены низменной онаБыла живые письмена.И темные тела дары,Как небо, светлы и свободны;На облако черной главыНисходит огонь благородный.И голод голубого холодаОставит женщину и глину,И вновь таинственно и молодоМолилась глина властелину.И полумать и полудитя ^* ,И с мглой языческой дружа,Она уходит в лес, хотяЗовет назад ее межа.Стонавших радостно черемухЗовет бушующий костер ^* .Там в стороне от глаз знакомыхНаходишь, дикая, шатер.Сквозь белые дерева очиТы скачешь товаркою ночи,И в черной шубе медвежонокСвоих на тело падших кос, —Ты, разбросавший волосы ребенок,Забыв про яд жестоких ос,Но помнишь прелести стрекоз.И ловишь шмелей-медвежат,Хоть дерева ветки дрожат,И пьешь цветы медовой пыли,И лазаешь поспешней белки, —Тогда весна сидит сиделкойУ первых дней зеленой силы.И, точно хохот обезьяны,Взлетели косы выше плеч,И ветров синие цыганеВедут взволнованную речь.Она весна или сестра,В ней кровь весенняя течет,И жар весеннего костра ^* В ее дыхании печет.Она пчелиным божествомНа службу тысячи шмелейИдет, хоть трудно меж ветвейСлужить молитву божеством.

30 марта 1920, 1921

210 . Ночь в окопе

Семейство каменных пустынниц ^* Просторы поля сторожило.В окопе бывший пехотинецРугался сам с собой: «Могила!Объявилась эта тетя,Завтра мертвых не сочтете,Всех задушит понемножку.Ну, сверну собачью ножку ^* !»Когда-нибудь Большой МедведицыСойдет с полей ее пехота.Теперь лениво время цедится,И даже думать неохота.«Что задумался, отец?Али больше не боец?Дай затянем полковую,А затем — на боковую!»Над мерным храпом табунаИ звуки шорохов минуя,«Международника ^* » могучая волнаСтепь объяла ночную;Здесь клялась небу навсегда,Росою степь была напоена,И ало-красная звездаОколыш украшала воина.«Кто был ничем,Тот будет всем».Кто победит в военном споре?Недаром тот грозил угломМосковской брови всем довольным,А этот рвался напроломК московским колокольням.Не два копья в руке морей,Протянутых из Севера и Юга,Они боролись: раб царейИ он, в ком труд увидел друга.Он начертал в саду невест,На стенах Красного Страстного:«Ленивый да не ест». ^* Труд свят и зверолова.Молитве верных чернышей ^* Из храма ветхого изгнав,Сюда войны учить уставСозвал любимых латышей.Но он суровою рукойДержал железного пути.Нет, я — не он, я — не такой!Но человечество — лети!Лицо Сибирского Востока,Громадный лоб, измученный заботой, ^* И, испытуя, вас пронзающее око,О хате жалится охотою.Она одна, стезя железная!Долой, беседа бесполезная.Настанет срок, и за царемИ я уйду в страну теней.Тогда беседе час. Умрем,И все увидим, став умней.Когда врачами суеверийМои послы во тьме пещерыВскрывали ножницами мощиИ подымали над толпойПерчатку женскую, жилицуИскусно сделанных мощей,Он умер, чудотворец тощий,Но эта женская перчаткаБыла расстрелом суеверий.И пусть конина продается,И пусть надсмешливо смеетсяС досок московских переулковКривая конская головка,Клянусь кониной, мне сдается,Что я не мышь, а мышеловка.Клянусь ею, ты свидетель,Что будет сорванною с петель,И поперек желанья бога,Застава к алому чертогу,Куда уж я поставил ногу.Я так скажу — пусть будет глупоОно глупцам и дуракам,Но пусть земля покорней трупаМоим доверится рукам.И знамена, алей коня,Когда с него содрали кожу,Когтями старое казня,Летите, на орлов похожи!Я род людей сложу, как частиДавно задуманного целого.Рать алая! Твоя игра! Нечисты мастиУ вымирающего белого!Цветы нужны, чтоб скрасить гробы,А гроб напомнит: мы — цветы…Недолговечны, как они.Когда ты просишь подыматьПоближе к небу звездочета,Или когда, как божья мать,Хоронишь сына от учета,Когда кочевники прибыли,Чтоб защищать твои знамена,Или когда звездою гибелиГрядешь в народ одноплеменный,Москва, богиней воли подымаяНад миром светоч золотой,Русалкой крови орошаяБагрянцем сломанный устой,Ты где права? Ты где жива?Скрывают платья кружева.Когда чернеющим глаголемТы встала у стены,Когда сплошным Девичьим Полем ^* Повязка на рубце войны.В багровых струях лицо монгольского Востока,Славянскою волнуяся чертой,Стоит могуче и жестоко,Как образ новый, время, твой!Проклятый бред! Молчат окопы,А звезды блещут и горят…Что будет завтра — бой? Навряд.Курган языческой РогнедеХранил девические кости,Качал ковыль седые ости ^* ,И ты, чудовище из меди,Одетое в железный панцирь.На холмах алые кубанцы.Подобное часам, на брюхе броневомОно ползло, топча живое!Ползло, как ящер до потопа,Вдоль нити красного окопа.Деревья падали на слом,Заставы для него пустое.И такал звонкий пулемет,Чугунный выставив живот.Казалось,Над муравейником окопаСидел на корточках медведь,Неодолимый, точно медь,Громадной лапою тревожа.И право храбрых — смерти ложе —И стоны слабых: «Боже, боже!»Опять брони блеснул хребет,И вновь пустыня точно встарь,Но служит верный пулеметОбедню смерти, как звонарь.Друзьями верными несомая,По степи конница летела.Как гости, как старинные знакомые,Входили копья в крикнувшее тело.А конь скакал…Как желт зубов оскал!И долго медь с распятым СпасомЦепочкой била мертвеца.И, как дубина: «Бей по мордасам!»Летит от белого конца.Трепещет рана, вся в огне,Путь пули — через богородиц.На золотистом скакунеПроехал полководец.Его уносит иноходец.За сторожевым военным валомТаилась конница врагов:«Журавель, журавушка, жур, жур, жур…» —Оттоль неслось на утренней заре.И доски каменные дур,Тоска о кобзаре,О строе колеса и палок,Семействе сказочных русалок.Но чу? «Два аршина керенокБрошу черноглазой,Нож засуну в черенок,Поскачу я сразу.То пожаром, то разбоемМы шагаем по земле.Черемуху воткнув в винтовку,Целуем милую плутовку.Мы себе могилу

роемВ серебристом ковыле».Так чей-то голос пел.Ворчал старик: «Им мало дедовской судьбы!Ну что ж, заслужите, пожалуй, —Отцы расскажут, так бывало, —Себе сосновые гробы,Л лучше бы садить бобыИль новый сруб срубить избы,Сажать капусту или рожь,Чем эти копья или нож».Из Чартомлыцкого кургана ^* ,Созвавши в поле табуны,Они летят, сыны обмана,И, с гривой волосы смешавИ длинным древком потрясая,Немилых шашками секут,И вдруг — все в сторону бегут,Старинным криком оглашаяПросторы бесконечных трав,С звериным воем едет лава.Одни вскочили на хребтыИ стоя борются с врагом,А те за конские хвостыРукой держалися бегом.Оставив ноги в стременах,Лицом волочатся в травеИ вдруг, чтоб удаль вспоминать,Опять пануют на конеИль ловят раненых на руки.И волчьей стаи шорохи и звуки…Как ветка старая сосныГнездо суровое несет,Так снег Москвы в огне весныМорскою влагою умрет.И если слезы в тебе льются,В тебе, о старая Москва,Они когда-нибудь проснутсяВ далеком море как волна.Но море Черное, страдая,К седой жемчужине Валдая,Упорно тянется к Москве.И копья длинные стучат,И голоса морей звучат.Они звучат в колосьях ржи,И в свисте отдаленной пули,И в час, когда блеснут ножи.Морские волны обманули,Свой продолжая рев валов,Седы, как чайка-рыболов,Не узнаваемы никем,Надели человечий шлем.Из белокурых дикарейИ их толпы, всегда невинной,Сквозит всегда вражда морейИ моря белые лавины.Чтоб путник знал о старожиле,Три девы степи сторожили,Как жрицы радостной пустыни.Но руки каменной богини,Держали ног суровый камень.Они зернистыми рукамиК ногам суровым опускались,И плоско мертвыми глазамиБылых таинственных свиданийСмотрели каменные бабы.СмотрелоКаменное телоНа человеческое дело.«Где тетива волос девичьих?И гибкий лук в рост человека,И стрелы длинные на перьях птичьих,И девы бурные моего века?» —Спросили каменной богиниЕдва шептавшие уста.И черный змей, завит в кольцо,Шипел неведомо кому.Тупо животное лицоСтепной богини. ПочемуБойцов суровые ладониХватают мертвых за вискиИ алоратные полкиЛетят веселием погони?Скажи, суровый известняк,На смену кто войне придет?— Сыпняк!

Весна 1920

211 . Ладомир

И замки мирового торга,Где бедности сияют цепи,С лицом злорадства и восторгаТы обратишь однажды в пепел.Кто изнемог в старинных спорахИ чей застенок там на звездах,Неси в руке гремучий порох —Зови дворец взлететь на воздух.И если в зареве пламенУж потонул клуб дыма сизого,С рукой в крови взамен знаменБросай судьбе перчатку вызова.И если меток был костерИ взвился парус дыма синего,Шагай в пылающий шатер,Огонь за пазухою — вынь его.И где ночуют барыши,В чехле стекла, где царский замок,Приемы взрыва хорошиИ даже козни умных самок,Когда сам бог на цепь похож,Холоп богатых, где твой нож?О девушка, души косойУбийцу юности в часы свиданияЗа то, что девою босойТы у него молила подаяния.Иди кошачею походкой,От нежной полночи чиста.Больная, поцелуй чахоткойЕго в веселые уста.И ежели в руке желез нет —Иди к цепному псу,Целуй его слюну.Целуй врага, пока он не исчезнет.Холоп богатых, улю-лю,Тебя дразнила нищета,Ты полз, как нищий, к королюИ целовал его уста.Высокой раною болея,Снимая с зарева засов,Хватай за ус созвездье Водолея,Бей по плечу созвездье Псов!И пусть пространство ЛобачевскогоЛетит с знамен ночного Невского.Это шествуют творяне,Заменивши Д на Т,Ладомира соборянеС Трудомиром на шесте.Это Разина мятеж,Долетев до неба Невского,Увлекает и чертежИ пространство Лобачевского.Пусть Лобачевского кривыеУкрасят городаДугою над рабочей выейВсемирного труда.И будет молния рыдать,Что вечно носится слугой,И будет некому продатьМешок от золота тугой.Смерть смерти будет ведать сроки,Когда вернется он опять,Земли повторные пророкиИз всех письмен изгонят ять.В день смерти зим и раннею веснойНам руку подали венгерцы ^* .Свой замок цен, рабочий, стройИз камней ударов сердца ^* .И, чокаясь с созвездьем Девы,Он вспомнит умные напевыИ голос древних силачейИ выйдет к говору мечей.И будет липа посылатьСвоих послов в совет верховный,И будет некому желатьСобытий радости греховной.И пусть мещанскою резьбоюДворцов гордились короли,Как часто вывеской разбоюСвятых служили костыли.Когда сам бог на цепь похож,Холоп богатых, где твой нож?Вперед, колодники земли,Вперед, добыча голодовки.Кто трудится в пыли,А урожай снимает ловкий.Вперед, колодники земли,Вперед, свобода голодать,А вам, продажи короли,Глаза оставлены — рыдать.Туда, к мировому здоровью,Наполнимте солнцем глаголы,Перуном плывут по Днепровью,Как падшие боги, престолы.Лети, созвездье человечье,Все дальше, далее в простор,И перелей земли наречьяВ единый смертных разговор.Где роем звезд расстрел небес,Как грудь последнего Романова,Бродяга дум и друг повесПерекует созвездье заново.И будто перстни обручальныеПоследних королей и плахи,Носитесь в воздухе, печальныеРаклы ^* , безумцы и галахи ^* .Учебников нам скучен щебет,Что лебедь черный жил на юге,Но с алыми крылами лебедьЛетит из волн свинцовой вьюги.Цари, ваша песенка спета.Помолвлено лобное место.И таинство воинства — этоВ багровом слетает невеста.И пусть последние цари,Улыбкой поборая гнев,Над заревом могил зариСтоят, окаменев.Ты дал созвездию крыло,Чтоб в небе мчались пехотинцы.Ты разорвал времен руслоИ королей пленил в зверинцы.И он сидит, король-последыш,За четкою железною решеткой,Оравы обезьян соседыш,И яда дум испивши водки.Вы утонули в синей дымке,Престолы, славы и почет.И, дочерь думы-невидимки,Слеза последняя течет.Столицы взвились на дыбы,Огромив копытами долы,Живые шествуют — дабыНа приступ на престолы.И шумно трескались гробы,И падали престолы.Море вспомнит и расскажетГрозовым своим глаголом —Замок кружев девой нажит ^* ,Пляской девы пред престолом.Море вспомнит и расскажетГромовым своим раскатом,Что дворец был пляской нажитПеред ста народов катом.С резьбою кружев известнякДворца подруги их величий.Теперь плясуньи особнякВ набат умов бросает кличи.Ты помнишь час ночной грозы,Ты шел по запаху врага,Тебе кричало небо «взы!»И выло с бешенством в рога.И по небу почерк палаческий,Опять громовые удары,И кто-то блаженно-дураческийСмотрел на земные пожары.Упало Гэ Германии.И русских Эр упало.И вижу Эль в тумане яПожара в ночь Купала.Смычок над тучей подыми,Над скрипкою земного шара ^* ,И черным именем клеймиПожарных умного пожара.Ведь царь лишь попрошайкаИ бедный родственник король, —Вперед, свободы шайка ^* ,И падай, молот воль!Ты будешь пушечное мясоИ струпным трупом войн — покаНа волны мирового плясаНе ляжет ветер гопака.Ты слышишь: умер «хох ^* »,«Ура» умолкло и «банзай», —Туда, где красен бог,Свой гнева стон вонзай!И умный череп Гайаваты ^* Украсит голову Монблана —Его земля не виновата,Войдет в уделы Людостана ^* .И к онсам мчатся вальпарайсы, ^* К ондурам бросились рубли ^* .А ты, безумец, постарайся,Чтоб острый нож лежал в крови.Это ненависти ныне вести,Их собою окровавь,Вам былых столетий естиВ море дум бросайся вплавь.И опять заиграй, заря,И зови за свободой полки,Если снова железного кайзераЛюди выйдут железом реки.Где Волга скажет «лю»,Янцекиянг промолвит «блю»,И Миссисипи скажет «весь»,Старик Дунай промолвит «мир»,И воды Ганга скажут «я»,Очертит зелени краяРечной кумир.Всегда, навсегда, там и здесь,Всем все, всегда и везде! —Наш клич пролетит по звезде!Язык любви над миром носитсяИ Песня песней в небо просится.Морей пространства голубыеВ себя заглянут, как в глазницы,И в чертежах прочту судьбы я,Как блещут алые зарницы.Вам войны выклевали очи,Идите, смутные слепцы,Таких просите полномочий,Чтоб дико радовались отцы.Я видел поезда слепцов,К родным протянутые руки,Дела купцов — всегда скупцов —Порока грязного поруки.Вам войны оторвали ноги —В Сибири много костылей, —И, может быть, пособят богиПересекать простор полей.Гуляйте ночью, костяки,В стеклянных просеках дворцов,И пусть чеканят острякиОстроты звоном мертвецов.В последний раз над градом Круппа,Костями мертвых войск шурша,Носилась золотого трупаВезде проклятая душа.Ты населил собой остроги,Из поручней шагам созвучие,Но полно дыма и тревоги,Где небоскреб соседит с тучею.Железных кайзеров полкиПокрылись толстым слоем пыли.Былого пальцы в кадыкиВпилися судорогою были.Но, струны зная грыж,Одев рубахой язву,Ты знаешь страшный наигрыш,Твой стон — мученья разве?..И то впервые на земле:Лоб Разина резьбы Коненкова ^* ,Священной книгой на Кремле,И не боится дня Шевченко ^* .Свободы воин и босяк,Ты видишь, пробежал табун?То буйных воль косяк,Ломающих чугун.Колено ставь на грудь,Будь сильным как-нибудь!И, ветер чугунных осп, идиПод шепоты «господи, господи».И древние болячки от оковТы указал ночному богу —Ищи получше дураков! —И небу указал дорогу.Рукой земли зажаты ртыЗакопанных ядром.Неси на храмы клеветыВетер пылающих хором.Кого за горло душит золотоНеумолимым кулаком,Он, проклиная силой молота,С глаголом молнии знаком.Панов не возит шестерикСогнувших голову коней,Пылает целый материкЗвездою, пламени красней.И вы, свободы образа!Кругом венок ресницы тайн,Блестят громадные глазаГурриэт эль-Айн.И изречения Дзонкавы ^* Смешает с чистою росою,Срывая лепестки купавы,Славянка с русою косой.Где битвы алое говядоЕще дымилось от расстрела,Идет свобода Неувяда,Поднявши стяг рукою смело.И небоскребы тонут в дымеБожественного взрыва,И объят кольцами седымиДворец продажи и наживы.Он, город, что оглоблю богаСейчас сломал о поворот,Спокойно стал, едва тревогаЕго волнует конский рот.Он, город, старой правдой гордИ красотою смеха сила —В глаза небеснейшей из мордЖует железные удила;Всегда жестокий и печальный,Широкой бритвой горло нежь! —Из всей небесной готовальниТы взял восстания мятеж,И он падет на наковальнюПод молот — божеский чертеж!Ты божество сковал в подковы,Чтобы верней служил тебе,И бросил меткие оковыНа вороной хребет небес.Свой конский череп человеча,Его опутав умной гривой,Глаза белилами калеча,Он, меловой, зажег огниво.Кто всадник и кто конь?Он город или бог?Но хочет скачки и погоньНабатный топот его ног.Туда, туда, где Изанаги ^* Читала «Моногатори ^* » Перуну,А Эрот сел на колени Шанг-Ти ^* ,И седой хохол на лысой головеБога походит на снег,Где Амур целует Маа-Эму ^* ,А Тиэн ^* беседует с Индрой ^* ,Где Юнона с Цинтекуатлем ^* Смотрят КорреджиоИ восхищены Мурильо,Где Ункулункулу ^* и Тор ^* Играют мирно в шашки,Облокотясь на руку,И Хоккусаем восхищенаАстарта ^* , — туда, туда!Как филинов кровавый ряд,Дворцы высокие горят.И где труду так вольно ходитсяИ бьет руду мятежный кий,Блестят, мятежно глубоки,Глаза чугунной богородицы.Опять волы мычат в пещере,И козье вымя пьет младенец,И идут люди, идут звериНа богороды современниц.Я вижу конские свободыИ равноправие коров,Былиной снов сольются годы,С глаз человека спал засов.Кто знал — нет зарева умней,Чем в синеве пожара конского,Он приютит посла конейВ Остоженке, в особняке Волконского.И вновь суровые раскольникиПокроют морем ЛедовитымЛица ночные треугольникиСвободы, звездами закрытой.От месяца Ая до недель «играй овраги» ^* Целый год для нас страда,А говорят, что боги благи,Что нет без отдыха труда.До зари вдвоем с женойТы вязал за снопом сноп.Что ж сказал господь ржаной?«Благодарствую, холоп».И от посева до ожина,До первой снеговой тропы,Серпами белая дружинаВязала тяжкие снопы.Веревкою обмотан барина,Священников целуемый бичом,Дыши как вол — пока испаринаНе обожжет тебе плечо,И жуй зеленую краюху,Жестокий хлеб, — который ден? —Пока рукой земного руха ^* Не будешь ты освобожден.И песней веселого ядаНаполни свободы ковши,Свобода идет НеувядаПожаром вселенской души.Это будут из времени латыНа груди мирового трудаИ числу, в понимании хаты,Передастся правительств узда.Это будет последняя дракаРаба голодного с рублем,Славься, дружба пшеничного злакаВ рабочей руке с молотком!И пусть моровые чернилаПокроют листы бытия,Дыханье судьбы изменилоОдежды свободной края.И он вспорхнет, красивый уголЗемного паруса труда,Ты полетишь, бессмертно смугол,Священный юноша, туда.Осада золотой чумы!Сюда, глазниц небесных воры!Умейте, лучшие умы,Намордники одеть на моры!И пусть лепечет звонко птахаО синем воздухе весны,Тебя низринет завтра плахаВ зачеловеческие сны.Это у смерти утесовПрибой человечества.У великороссовНет больше отечества.Где Лондон торг ведет с Китаем,Высокомерные дворцы,Панамою надвинув тучу, их пепла не считаем,Грядущего творцы.Так мало мы утратили,Идя восстания тропой, —Земного шара председателиШагают дерзкою толпой.Тринадцать лет хранили будетлянеЗа пазухой, в глазах и взорах,В Красной уединясь Поляне ^* ,Дней Носаря зажженный порох. ^* Держатель знамени свобод,Уздою правящий ездой,В нечеловеческий походЛети дорогой голубой.И, похоронив времен останки,Свободу пей из звездного стакана,Чтоб громыхал по солнечной болванкеСоборный молот великана.Ты прикрепишь к созвездью парус,Чтобы сильнее и мятежнееЗемля неслась в надмирный ярусИ птица звезд осталась прежнею.Сметя с лица земли торговлюИ замки торга бросив ниц,Из звездных глыб построишь кровлю —Стеклянный колокол столиц.Решеткою зеркальных окон.Ты, синих зарев неясыть,И ты прядешь из шелка кокон,Полеты — гусеницы нить.И в землю бьют, как колокола,Ночные звуки-великаны,Когда их бросят зеркала,И сеть столиц раскинет станы.Где гребнем облаков в ночном цветуРасчесано полей руно,Там птицы ловят на летуЛетящее с небес зерно.Весною ранней облакаПересекал полетов знахарь,И жито сеяла рука,На облаках качался пахарь.Как узел облачный идут гужи,Руна земного бороны,Они взрастут, колосья ржи,Их холят неба табуны.Он не просил: «Будь добр, бози, миИ урожай густой роди!» —Но уравненьям вверил озимиИ нес ряд чисел на груди.А там муку съедобной глиныПеретирали жерновамиКрутых холмов ночные млины ^* ,Маша усталыми крылами.И речи знания в молнийном телеГласились юношам веселым,Учебники по воздуху летели ^* В училища по селам.За ливнями ржаных семян ищиТого, кто пересек восток,Где поезд вез на север щи,Озер съедобный кипяток ^* .Где удочка лежала баринаИ барчуки катались в лодке,Для рта столиц волна зажаренаИ чад идет озерной водки.Озерных щей ночные паровозыВезут тяжелые сосуды,Их в глыбы синие скуют морозыИ принесут к глазницам люда.Вот море, окруженное в чехолХолмообразного стекла,Дыма тяжелого хохолВисит чуприной божества.Где бросала тень постройкаИ дворец морей готов,Замок вод возила тройкаМоре вспенивших китов.Зеркальная пустыня облаков,Озеродей летать силен.Баян восстания письменЗасеял нивами станков.Те юноши, что клятву далиРазрушить языки, —Их имена вы угадали —Идут увенчаны в венки.И в дерзко брошенной овчинеПроходишь ты, буен и смел,Чтобы зажечь костер починаЗемного быта перемен.Дорогу путника любя,Он взял ряд чисел, точно палку,И, корень взяв из нет себя,Заметил зорко в нем русалку.Того, что ни, чего нема,Он находил двуличный корень,Чтоб увидать в стране умаРусалку у кокорин.Где сквозь далеких звезд кокошникГорят Печоры жемчуга,Туда иди, небес помощник,Великий силой рычага.Мы в ведрах пронесем НевуТушить пожар созвездья Псов,Пусть поезд копотью прорежет синеву,Взлетая по сетям лесов.Пусть небо ходит ходуномОт тяжкой поступи твоей,Скрепи созвездие бревномИ дол решеткою осей.Как муравей ползи по небу,Исследуй его трещиныИ, голубой бродяга, требуйТе блага, что тебе обещаны.Балды ^* , кувалды и киюрыЖестокой силой рычагаВ созвездьях ночи воздвигалПотомок полуночной бури.Поставив к небу лестницы,Надень шишак пожарного,Взойдешь на стены месяцаВ дыму огня угарного.Надень на небо молоток,То солнце на два поверни,Где в красном зареве Восток, —Крути колеса шестерни.Часы меняя на часы,Платя улыбкою за ужин,Удары сердца на весыКладешь, где счет работы нужен.И зоркие соблазны выгоды,Неравенство и горы денег —Могучий двигатель в лони годы ^* —Заменит песней современник.И властный озарит гудокВеликой пустыни молчания,И поезд, проворный ходок,Исчезнет созвездья венчаннее.Построив из земли катушку,Где только проволока гроз,Ты славишь милую пастушкуУ ручейка и у стрекоз,И будут знаки уравненьяМежду работами и ленью,Умершей власти, без сомненья,Священный жезел вверен пенью.И лень и матерь вдохновенья,Равновеликая с трудом,С нездешней силой упоеньяВозьмет в ладонь державный лом.И твой полет вперед всегдаПовторят позже ног скупцы,И время громкого судаУзнают истины купцы.Шагай по морю клеветы,Пружинь шаги своей пяты!В чугунной скорлупе орленокЛетит багровыми крылами,Кого недавно как теленокЛизал, как спичечное пламя.Черти не мелом, а любовью,Того, что будет, чертежи.И рок, слетевший к изголовью,Наклонит умный колос ржи.

22 мая 1920, 1921

212 . Ночь перед Советами

1

Сумрак серый, сумрак серый,Образ — дедушки подарок.Огарок скатерть серую закапал.Кто-то мешком упал на кровать,Усталый до смерти, без меры,В белых волосах, дико всклокоченных,Видна на подушке большая седая голова.Одеяла тепло падает на пол.Воздух скучен и жуток.Некто притаился,Кто-то ждет добычи.Здесь не будет шуток,Древней мести кличи!И туда вошлоВидение зловещее.Согнуто крючком,Одето, как нищая,Хитрая смотрит,Смотрит хитрая!«Только пыли вытру я.Тряпки-то нет!»Время! Скажи! Сколько старухеМинуло лет?В зеркало смотрится — гробы.Но зачем эти морщины злобы?Встала над постельюС образком девичьим,Точно над добычейСтоит и молчит.«Барыня, а барыня!» —«Что тебе? Ключи?»Лоб большой и широкий,В глазах голубые лучи,И на виски волосы белые дико упали,Красивый своей мощью лоб окружая, обвивая.«Барыня, а барыня!» —«Ну что тебе?» —«Вас завтра повесят!Повисишь ты, белая!»Раненым зверем вскочила с кровати:«Ты с ума сходишь? Что с тобой делается?Тебе надо лечиться».—«Я за мукой пришла, мучицы… Буду делать лепешки.А времени, чай, будет скоро десять.Дай барыню разбужу».—«Иди спать! Уходи спать ложиться!Это ведьма, а не старуха.Я барину скажу!Я устала, ну что это такое,Житья от нее нет,Нет от нее покоя!Опустилась на локоть, и град слез побежал.«Пора спать ложиться!»Радостный хохотВ лице пробежал.Темные глазки сделались сладки.«Это так… Это верно… кровь у меня мужичья!В Смольном не была,А держала вилы да веник…Ходила да смотрела за кобылами.Барыня, на завтра мне выдайте денег.Барыня, вас завтраНаверно повесят…»Шепот зловещийСтоит над кроватьюПтицею мести далеких полей.Вся темнота, крови засохшей цвета.И тихо уходит,Неясное шамкая:«На скотном дворе я работала,Да у разных господ пыль выметала,Так и умру я,Слягу в могилуОкаянною хамкою».

2

В Смольном девицей была, белый носила передник,И на доске золотой имя записано: первою шла.И с государем раза два или три, тогда был наследник,На балу плясала в общей паре.После сестрой милосердия спасала больныхВ предсмертном паре, в огне.В русско-турецкой войнеХодила за ранеными, дать им немного ласки и нег.Терпеливой смерти призрак, исчезни!И заболела брюшною болезнью,Лежала в бреду и жажде.Ссыльным потом помогала, сделалась красной,Была раз на собраньи прославленной «Воли Народной»^* — опасно как! —На котором все участники позжеКаждыйКачались, удавленыШеями в царские возжи.Билися насмерть, боролисьЛучшие люди с неволей.После ушла корнями в семью:Возилась с детьми, детей обучала.И переселилась на юг.Дети росли странные, дикие,Безвольные, как дитя,Вольные на все,Ничего не хотя:Художники, писатели,Изобретатели.Отец ее был со звездою старик,Бритый, высокий, холодный.Теперь в друг друга, рукой книги и ржи,Вонзили обе ножи:Исчадье деревни голодной и сама столица на Неве, ее благородие.Мучения ножик и наслаждения порхал, муки и мести,Глаза голубые и глаза темной жести.Баба и барыня —Обе седые, в лохматых седых волосах.Да у барыни губы в белых усах.Радовались неге мести и муки.Потом долго ломала барыня рукиНа грязной постели.«Это навет!»А на кухне угли самовараУж засвистели.«Скоро барин прийдет,Пусть согреет живот».