Творящие любовь
Шрифт:
— Адриана выкарабкается, — заговорил он, поравнявшись с Антонио. — Для полного выздоровления потребуется время, но сестры и доктор уверены, что все будет хорошо. Они говорят, что мы вовремя привезли ее.
Антонио улыбнулся и хлопнул крестьянина по плечу.
— Я очень рад это слышать.
— Мне так полегчало, — признался Паоло со слезами на глазах. Потом почти с неохотой протянул Антонио ребенка. — Ну и проголодалась же она. Малышка еще раз поела. — Он недоверчиво покачал головой. — Не помню, чтобы мне приходилось видеть такую голодную
Антонио кивнул:
— Я понимаю.
Паоло вытер глаза кулаком, обнял сына за плечи и прижал его к себе.
— Простите меня, — заговорил он, ни к кому собственно не обращаясь. — Обычно я никогда не плачу.
Антонио сухо улыбнулся:
— У меня тоже нет такой привычки, но сейчас я пролил немало слез.
Крестьянин взглянул на него:
— Вы уже узнали, есть ли в монастыре молоко?
— Нет, — ответил князь, качая головой. — Но нам велели подождать и обещали поговорить об этом с настоятельницей. Посмотрим, что она сможет сделать.
— Если вам понадобится, — вежливо сказал Паоло, — то у моей жены полно молока. Его все равно придется сцеживать, так или иначе.
— Благодарю вас, друг мой, — прозвучал полный признательности ответ.
— Да, кстати. Меня зовут Паоло. Паоло Вигано.
— Я очень благодарен вам за все, что вы сделали для нас, синьор. Меня зовут Антонио, а это моя жена Марчелла.
— Синьора, синьор. — Крестьянин вежливо поклонился, но Марчелла едва снизошла до ледяной улыбки и отвернулась.
— А вот и мать-настоятельница, — заметил Антонио. Он смотрел, как аббатиса входит в двери часовни, белоснежное одеяние запятнано кровью, и медленно движется вперед, останавливаясь каждые несколько шагов, чтобы произнести слова утешения раненым.
Когда настоятельница подошла ближе, она случайно встретилась взглядом с Антонио поверх ряда коек. На мгновение ее глаза скользнули дальше — женщина явно не узнала князя и княгиню в их грязной одежде, да и внешне они очень изменились. Но что-то сработало у нее в мозгу, прозвучал какой-то сигнал, и она снова перевела на них взгляд и заторопилась им навстречу, все так же останавливаясь около пациентов, но делая это значительно быстрее.
Подойдя к старикам, настоятельница натянуто улыбнулась.
— Князь ди Фонтанези, княгиня ди Фонтанези, — и склонила голову.
Паоло разинул рот от изумления.
— Так вы… князь? И княгиня? — Он уставился на них, потом опустил глаза и быстро склонил голову. — Scusi, scusi, — пробормотал крестьянин.
— Да за что же? — удивился Антонио.
— За фамильярность.
Антонио дотронулся до его подбородка и поднял вверх,
— Я ни о чем не жалею. Я благодарен за вашу помощь.
Настоятельница кашлянула, прочищая горло, и сложила ладони вместе.
— Боюсь, что я превратилась в того, кто приносит дурные вести. Я вынуждена сообщить вам неприятную новость.
— Значит, Шарлотт-Энн умерла? — спросил Антонио.
Настоятельница кивнула.
— Мне очень жаль, примите мои глубокие соболезнования. Санитары нашли ее и принесли сюда, но было уже слишком поздно. У нее оказалось слишком много внутренних повреждений. Мы не могли сделать для нее ничего особенного, только устроили ее поудобнее. Она была и остается в руках Божьих. — Мать-настоятельница осторожно коснулась руки Антонио, утешая, и только тут заметила ребенка. В ее глазах появилось удивление, и впервые за весь день она позволила себе улыбнуться. Женщина наклонилась, чтобы рассмотреть малышку. — Новорожденная! — Она взглянула на Антонио.
— Да, и теперь она осталась без матери, — с горечью ответил князь. — И молока здесь не найти.
Аббатиса прикусила губу:
— Боюсь, что у нас его нет.
— И нам самим нечего есть, — проворчала Марчелла и с надеждой посмотрела на настоятельницу. — Мы не ели уже несколько дней.
— Мне очень жаль, княгиня, — последовал сухой ответ, — если бы у нас было чем поделиться, я дала бы вам все, что смогла. Но еды не хватает даже больным и раненым. Мы ждем, когда американцы привезут продукты.
Марчелла недовольно пробормотала что-то и отвернулась.
— У меня есть немного еды, княгиня, — предложил Паоло, с гордостью распахивая куртку. — Две ковриги хлеба. Посмотрите… — Он протянул одну из золотистых буханок настоятельнице. — Это все, чем я могу помочь, матушка.
— Благослови вас Бог, — отозвалась та.
Крестьянин отломил горбушку от второго хлеба и протянул ее Марчелле, которая тут же жадно вцепилась в нее. Она откусила огромный кусок и стала жевать его с таким видом, словно кто-то мог отнять у нее пищу в любой момент.
— Спасибо, — спокойно поблагодарил его Антонио. — Я всегда буду благодарен вам за то, что ваша жена накормила малютку, а теперь вы кормите нас. — Он опустил глаза.
Что же случилось? Почему его жена так быстро превратилась в животное? Или природа только ждала подходящего случая, чтобы показать ее истинную сущность? Ни разу за всю его жизнь ему не было ни за кого так стыдно, как сейчас за свою жену. За несколько дней Марчелла приобрела все худшие черты, которые она когда-то приписывала крестьянам. А крестьяне сейчас вели себя с достоинством.
— Но что мы будем делать с ребенком? — озабоченно пробормотал Антонио. — Молока нет, а его мать умерла.
— И отец тоже, — негромко сказала мать-настоятельница. — Вы, наверное, не слышали?
Антонио не отрываясь смотрел на нее, неожиданно его лицо потеряло все краски.
— Как он умер? Это случилось здесь?
Женщина отрицательно покачала головой. Судя по тому, что она слышала о смерти Луиджи ди Фонтанези, подобная информация наверняка могла подождать. Они и так все достаточно скоро выяснят.