Твой дом
Шрифт:
Та же догадка мелькнула и у Стаси. Она беспокойно глядела на Фадееву, но та как ни в чем не бывало разговаривала с Оксаной Тарасовной, изредка спокойно посматривая на учеников.
Вскоре Стася совсем успокоилась. Ее перестал тревожить и уход из дома, и внезапное появление Фадеевой. Ей стало даже весело, и она то и дело звонко смеялась над шутками Чернилина.
После обеда все перешли в кабинет. Вера села за рояль и заиграла фокстрот. Стася начала учить танцевать Чернилина. Генерал пригласил Елену, а Федя подошел к Агриппине Федоровне.
– Может
– Я не танцую, – скривил губы Сафронов.
– Напрасно, – сказала ему Агриппина Федоровна, – это прекрасный отдых.
И они с Федей увлеченно начали танцевать. Во время танца Агриппина Федоровна вполголоса сказала:
– Вы не думаете, Федя, что Стася должна непременно возвратиться домой?
– Я все время об этом думаю, но не знаю, что ей делать. Разве можно перевоспитать Стасиных родителей? Перевоспитать можно Стасю, меня, Сафронова…
– Перевоспитать можно кого угодно, – ответила Агриппина Федоровна.
Елена и генерал кончили танцевать и остановились около Феди и Фадеевой в углу комнаты.
– Я догадываюсь, о чем вы говорили, – обратился генерал к Фадеевой и Новикову. – Я обещаю помочь вам повлиять на Стасиных родителей. Леночка, конечно, тоже поддержит наш заговор.
Елена покраснела и ничего не ответила. Ей не хотелось огорчать Трофима Калиновича, но она была убеждена в Стасиной правоте и перед танцами предложила Стасе жить у нее.
После нескольких танцев Океана Тарасовна пригласила гостей пить чай. Фадеева и генерал задержали Федю и Елену в кабинете.
– По-моему, Стася права, – настаивала на своем Елена, когда зашел разговор о Стасе. – Вы подумайте только, они не разрешают ей вступать в комсомол, чтобы не переутомляться…
– Но, Лена, ведь никто не пробовал по-серьезному доказывать им, что они неправы. А кроме того, подумай, как будет жить Стася? – сказал Федя.
Агриппина Федоровна с радостью закивала. Ей было очень важно залучить в союзники Федю.
Его слова посеяли в душе Елены сомнение.
– Конечно, жить в семье куда лучше, – сказала она. – Может быть, в самом деле попробовать доказать Ночкам, в чем они неправы? Только нас они не послушают. И вас, Агриппина Федоровна, не послушают… – Елена не договорила. Она вспомнила, с каким пренебрежением отзывалась Стасина мать об учителях.
– Я учитываю это, Лена… Мы пошлем к Ночкам такого человека, который и с их точки зрения достоин уважения. – Агриппина Федоровна засмеялась, поглядывая на генерала. – Мы Трофима Калиновича попросим.
– Так-то, конечно, получится. Но ради возвращения Стаси они могут прикинуться, а потом опять будут действовать по-прежнему, – выразил свои опасения Федя.
– А мы с них глаз спускать не будем, – ответила Агриппина Федоровна. – Трофим Калинович в первую очередь постарается доказать Ночкам, что советский педагог достоин уважения, тогда и мне будет легче договориться с ними. А с такими помощниками, – Фадеева обвела глазами генерала, Елену, Федю, – горы свернуть можно.
Генерал
– Я готов. Скоро, кажется, мне придется менять специальность на профессию педагога, – усмехнулся он.
– А вы уже педагог, – сказала Агриппина Федоровна и заметила, что генералу это было приятно.
– Теперь надо сагитировать Веру, – сказал Федя. – Поручим это Елене, а Непроливашку я сговорю.
– Вот и прекрасно! – воскликнул генерал. – Идите, Леночка, идите. А то наше отсутствие бросится в глаза. – И он слегка подтолкнул Елену и Федю к двери.
Федя пришел домой взволнованный. Было уже поздно, но Василина Михайловна ждала его и не ложилась спать. Тихо ступая, чтобы не разбудить сестренок, он прошел в комнату, осторожно положил на стол журнал, молча поманил мать и направился в кухню.
– Знаешь, мама, Стася ушла от своих родителей…
– Что ты, Федюшка, не шути! – недоверчиво возразила Василина Михайловна, усаживаясь на табурет и по привычке складывая на коленях ладони.
– Если бы это была шутка, мама! – И Федя рассказал матери о Стасе все как было.
Василина Михайловна разволновалась. На щеках ее проступил румянец, пальцы беспокойно стали разглаживать на коленях юбку.
– А знаешь, Федюшка, я предугадывала это, – обратилась она к сыну. – Я как-то сказала Стасе, что пора бы ей домой, мама тревожиться будет. А она в ответ: «Мне, Василина Михайловна, везде лучше, чем дома. И домой идти никогда не хочется». Вот я и подумала тогда, как бы у нее с родителями распри большой не получилось. И словно накликала беду…
Федя и Василина Михайловна до полуночи сидели в кухне и говорили о Стасе и ее родителях. А когда легли спать, оба не могли уснуть.
Против воли и сознания Василины Михайловны рождалось непрошеное чувство гордости за свою дружную семью. Ей хотелось увидеться с матерью Стаси, посоветовать ей как-то по-другому относиться к дочери. Ей хотелось поговорить со Стасей, доказать, что нужно возвратиться к родителям.
Чуть не всю ночь Василина Михайловна вздыхала в подушку, поворачиваясь с боку на бок. Она боялась, что Агриппина Федоровна перепоручит ребятам уговаривать Стасю возвратиться домой и сама не примет в этом горячего участия. Федя говорил, что Елена на стороне Стаси, и она может убедить ее не возвращаться к родителям.
Утром пришло неожиданное решение. Она ничего не сказала Феде, отпросилась с работы и пошла в школу, где училась Стася. «Федя так много рассказывал об Агриппине Федоровне… Она и должна помирить Стасю с ее родителями», – думала Василина Михайловна.
В школе она узнала адрес Фадеевой и пошла к ней домой.
Агриппина Федоровна сама открыла дверь.
– Я мать Феди Новикова, – нерешительно сказала Василина Михайловна.
Агриппина Федоровна улыбнулась ей, как старой знакомой, и пригласила пройти в комнату. У нее была маленькая чистая комната, просто обставленная. Новикова заметила множество книг в двух шкафах, на письменном столе и на полке над кроватью.