Твой дядя Миша
Шрифт:
Марсело. Это неправда!
Хосе(горячо). Правда, дядя Апполонио… Марсело не любит, когда о нем говорят… Его даже два раза убивали! Думали, совсем уже мертвый…
Родригес. Убивали один раз…
Хосе. И когда армия Фиделя наступала на Гавану. дядя Родригес собрал всех крестьян и напал на гарнизон в Плайя-Ларга!
Родригес. Тоже мне «гарнизон»! Двадцать восемь солдат и один сержант!
Хосе. А Манола… (Пожимает
Толстуха(наивно). Я помню, когда бородачи ворвались на улицы Гаваны, — какой был шум! Какая стрельба! Карлоса (показывает рукой на мужа) я заперла в подвале… там, где склад медикаментов… (Хохочет.) Я боялась, как бы моего толстопузенького не застрелили…
Апполонио(крестьянам). Садитесь, сеньоры! (К Хосе.) Чего ты возишься? Налей чистого рома!
Родригес(указывая на сына). Маноле чистого не надо! Ему чего-нибудь сладкого…
Манола. Почему?
Родригес. Не надо, говорю!
Крестьяне садятся.
Эдуарте(к Апполонио). Надолго в наши края?
Апполонио. К сожалению, завтра должен ехать— служба!
Эдуарте. А я уже год не был в Гаване…
Манола. Говорят, террористов арестовали… Большую группу.
Толстяк. Да… Только что по радио передавали…
Родригес. Большой город Гавана… и народ там разный…
Апполонио. А как у вас здесь?
Эдуарте. У нас ничего! Тихо, спокойно… Живем!
Родригес. Хорошо живем!
Апполонио. У вас что? Кооператив?
Родригес. Да. Кооператив. Вот наш председатель. (Показывает на Эдуарте.)
Эдуарте(лукаво подмигнув). А это, можно сказать, мои подчиненные. (Хохочет.)
Апполонио(разливая чистый ром в бокалы со льдом). А вот янки не хотят, чтобы у нас были кооперативы… грозятся… Говорят, вернут латифундистов… заводчиков…
Манола. Не получится!
Эдуарте. Пусть только сунутся!
Родригес. В своем ли уме эти янки?.. Вот они где у меня сидят! (Хлопает себя по шее.) Пусть только попробуют сунуться к нам!
Марсело(который до сих пор молчал и пил). Сунутся!
Манола. Кто посмеет, Марсело?..
Марсело.
Апполонио. Может быть, и попытаются, но не пройдут!
Марсело. Пройдут не пройдут, а полезут…
Толстуха(вздыхает,). Конечно, они не успокоятся…
Марсело(прищурившись и уставившись на толстуху, мрачно). А вы как хотите, сеньора, чтобы янки успокоились или не успокоились?
Толстуха оторопела.
Эдуарте(сердито). Марсело, ты что? В своем уме?
Марсело. Сеньора извинит меня. Я так… к слову… Пошутил… конечно… (И, повернувшись, продолжает.) Мне больше не надо пить… А то еще что-нибудь похуже скажу… (К Апполонио.) Спасибо, сеньор. Сегодня жарко… Не надо было пить чистый бакарди! (Встает и широкими шагами выходит из бара.)
Крестьяне встают.
Эдуарте(толстухе). Извините, сеньора. Он не хотел вас обидеть. Он злится не на вас… Он вообще злой, потому что семерых его братьев расстреляли солдаты Батисты, а отца повесили на сейбе. На священном дереве! А сам он весь изрешечен пулями… Вот и злой… Простите его. Спасибо, сеньор Апполонио!
Родригес(пожимает руку Апполонио). Приезжайте к нам почаще. У нас тихо… спокойно… Отдохнете!
Хосе. Родригес! Эдуарте! Мама просила вас вечером на день рождения… Обязательно приходите!
Родригес. Придем! К Терезе всегда придем! У вас замечательная сестра, сеньор Апполонио.
Эдуарте. А пока до свиданья!
Крестьяне уходят. Апполонио, улыбаясь, провожает их взглядом.
Толстяк(удрученный, смотрит в сторону дверей; как бы про себя). Кое-чего я не понимаю, сеньор… Я радуюсь… Ей-богу, радуюсь… Но не знаю — чему…
Апполонио. Вы, наверно, нервный?
Толстяк. Как вам сказать…
Толстуха. Да! Он очень нервный…
Апполонио. Хорошее место вы выбрали для отдыха… Можно сказать, самый спокойный уголок на всем нашем острове…
Толстуха. Только скучно здесь… никаких развлечений… Радио… и вот музыкальный ящик…