Твоя тайная дочь
Шрифт:
Подхватываю ее на руки и несу в кровать. Наваливаюсь сверху, не переставая целовать и ласкать. Вкусная такая. Нежная, ароматная… Прикусываю острые, как тугие ягодки соски, облизываю кончиком языка ее живот, кружу вокруг пупка, ощущая пряный аромат ее возбуждения. Наверное, так пахнет секс – морской водой, горячим, раскаленным песком, хвоей и ветром… Немного полынью и свежей травой.
Развожу ее стройные бедра и касаюсь пальцами набухших складок. Она стонет и подается вперед, навстречу ласкающим рукам… Беззащитная, нежная, непредсказуемая в своих мыслях и желаниях…
Погружаюсь пальцами внутрь, размазывая влагу вокруг напряженного узелка, а потом решаюсь
– Фил, господи… Не надо… Нет…
– Почему? Тебе не нравится?
– Это слишком… Я же потом должна ответить на твою любезность, а я… Не умею, – честно говорит Ари, с трудом восстанавливая дыхание.
– Не понял, малиновка. У тебя никого больше не было? Только не говори, что… Я все равно не поверю.
– Никого, – выдыхает она.
В свете луны из окна ее глаза возбужденно сверкают. Из полураскрытых губ рвется частое дыхание. Поглаживаю ее запястье, ощущая под пальцами быстрый пульс… Испуганная птичка… И я до умопомрачения испуган ее признанием. Как такое возможно?
– Боже мой, Ари… Ты – ящик Пандоры, ей-богу. Или ларчик с подарками, или…
– А-ах!
Я возвращаюсь к своему занятию. Собираю языком влагу, ласкаю ее с каким-то безумным старанием. По спине градом катится пот, в глазах темнеет от предвкушения… Так ее хочу… Выходит, она по-настоящему моя? Исключительно моя? Только моя и ничья больше… И никто и никогда не касался этого прекрасного тела?
Она кричит. Всхлипывает, стонет мое имя. Извивается и вырывается из захвата моих рук. Запоздало вспоминаю о защите. Тянусь к тумбочке, торопливо рву упаковку и надеваю презерватив. Вхожу в Ари до упора, чувствуя ускользающие волны ее оргазма. Толкаюсь, крепко держа ее бедра. Не отпущу… Плевать на все. Я ее не просил. Не заслужил, не ждал. Но получил…
Глава 16.
Глава 16.
Арина.
Не понимаю, что чувствую… Радость, отчаяние, непонимание, раздрай… Скорее, последнее. Вчера я так надеялась, что Фил заснет к нашему с Асланом возвращению, но он терпеливо меня ждал… Еще и лапы помог помыть щенку. А потом… Безумие просто… Неподдающийся логическому объяснению феномен. Мы полночи не спали… Фил не выпускал меня из объятий, даже когда все закончилось. Сплел наши пальцы и влажные от пота бедра в единое целое… Я чувствовала, как под ладошкой заполошно бьется его сердце, а теплое дыхание касается шеи… Как он проникает в меня. Собой, одним своим присутствием в наших с Марусей жизнях. Странной, на грани безумия лаской, внимательным, острым взглядом… Не понимаю, что он чувствует? И мне до чертиков страшно… Совершенно не с кем поделиться переживаниями. Мамы давно нет, а папа болен… Не хочу его волновать.
Просыпаюсь рано. Высвобождаюсь из объятий Фила и на цыпочках бреду в душ. Сегодня мой первый рабочий день – знакомство с коллективом, обмен опытом, осмотр пациентов. Аслан виляет хвостиком и следует за мной. Наливаю ему воды, насыпаю сухого корма в миску и глажу малыша по голове. Попрошу Фила, чтобы разрешил его забрать после развода… В том, что он состоится, не сомневаюсь – мне чересчур «толсто» намекнули, какую роль я играю в жизни Филиппа.
Сердце сжимается при одной лишь мысли о Наташе. И разлетается на кусочки, когда я воскрешаю в памяти их разговор. Как она смотрела
Энергично растираю тело мочалкой, а потом смываю с тебя пену вместе с неуверенностью и страхом. Нельзя мне падать духом. Никак нельзя! У меня больной отец и маленькая дочка. Да и ответственность за жизнь и здоровье больных людей никто не отменял.
Катерина Юрьевна приходит на полчаса раньше условленного времени. Улыбается, поздравляя меня с грядущей свадьбой, и уходит в комнату Маруси. Я развожу в миске теплое молоко, разбиваю яйца и замешиваю тесто на густые блинчики, которые так любит моя дочурка. В Европе их называют панкейки, а Маша зовет их "кеки". Складываю аккуратную горку в тарелку и завариваю чай. Замираю возле окна, поглаживая себя за плечи… Зябко, противно… Не от холода в квартире, вовсе нет… От нелюбви… Скоро весна наступит… Дни станут длинные, а из воздуха исчезнет унылая серость. Может, тогда станет немного легче?
– Привет, малиновка, – шепчет за спиной Фил.
Его горячие пальцы мягко сжимают мои плечи, мгновенно согревая. Хочу так всегда… Он, я и уютная кухня с видом на Неву. Его дыхание, щекочущее висок и теплые, большие ладони на моих плечах…
– Садись завтракать. Правда, я только блины пожарила. Может, ты хочешь мясо или… – тараторю, резко разворачиваясь.
Фил продолжает меня обнимать. И смотрит с нежностью… И каким-то совершенно непонятным триумфом. Неужели, на него так сильно подействовали мои слова о других мужчинах в моей жизни?
– Ари, скажи еще раз, что у тебя никого не было. Прошу, – шепчет в самое ухо.
– Отстань, Демченко. Я на работу опаздываю.
– Мне было хорошо ночью… Ари, ты… Я не отпущу вас, ясно?
– Это не только тебе решать, Фил. Я не твоя собственность. И тоже смогу подать на развод. Независимо от того, что ты решил.
Он хмыкает и удивленно поднимает брови. Не ожидал? Думал, что я буду его добиваться? Бороться с Наташами и прочими дамочками? А вот не буду… Не такая я… Скорее малиновка будет молча страдать. Лить слезы в подушку и вздыхать при воспоминании о нем.
– Я постараюсь быть максимально приемлемым мужем и отцом. Ты не против съездить в гости к моим родителям? Вообще-то, они не знают о внучке.
– Кстати, да… Я совсем об этом не подумала. И папа не знает, что ты ее отец. Даже страшно представить, как он воспримет эту новость.
– Может, ему не стоит говорить?
– Подумаю, ладно?
– Конечно, птичка. Накладывай блинчики. Кстати, по утрам я пью кофе. И забери уже машину, пересмешник.
После завтрака разъезжаемся по рабочим местам. Я, любопытно озираясь по сторонам, поднимаюсь в кабинет заведующего отделением, стучусь в дверь и, получив разрешение, вхожу.
– Арина Николаевна, проходите. Рассказывайте, что там в вашей Германии нового делают? – улыбается Федор Андреевич, пожимая мне руку.
– Вы, наверное слышали про глубокую стимуляцию мозга, применяемую при эпилепсии и болезни Паркинсона? Я работала в одной из университетских клиник, у нас успешно лечили больных с этими заболеваниями.
– Это большая удача, что вы будете работать у нас. Сейчас сюда подойдет врач нейрохирургического отделения. Я бы хотел, чтобы вы ассистировали ему на операции. Согласны?