Ты думал, я не узнаю?..
Шрифт:
— Добавки? — спрашиваю я.
Он охотно кивает, проговаривая с улыбкой:
— Каша получилась точь-в-точь как у твоей матери.
— Правда? — уголки рта непроизвольно ползут вверх.
— Никогда вкус ее еды не забуду.
— Ксюше тоже нравилась рисовая каша, — возвращаюсь к столу с тарелкой для него, — но вафли были ее фаворитом.
Отцовские плечи стремительно никнут, надвинутые густые брови вновь сходятся на переносице сплошной темной грядой. Тяжесть скорби наполняет его взгляд, придавая
— Мы редко о ней говорим, не так ли? — растягивая рот в печальной улыбке, несмело произношу я.
Папа откашливается в кулак, заталкивает в рот ложку с рисовой кашей, медленно прожевывает и запивает горячим брусничным чаем, при этом не сводя с меня глаз.
— Вы из-за этого с Матвеем поругались?
Я каменею.
— Он звонил тебе?
Получаю в ответ короткий кивок.
— Что ты ему сказал? — неожиданно перехожу на шепот.
— Попросил тебя не беспокоить и набраться терпения.
Уныло сгорбившись, я ставлю локти на край стола и роняю лицо на ладони.
— Что у вас стряслось, дочка?
— Я не хочу об этом говорить, пап. Не сейчас.
— Он тебя обидел? — слышу в его голосе сквозящее со звоном стали напряжение.
Мягко говоря.
— Я буду с ним разводиться.
Папа со свистом вбирает в грудь воздух.
— Накосячил, значит, — процеживает тихо.
Мягко говоря…
— Пусть только попробует сунуться сюда, я его пополам сломаю, — закипая, грозится отец.
— Не сунется, — бормочу я, поднимаясь со стула. Аппетит резко пропадает. — Знает, что в таком случае целехоньким отсюда не уберется, поэтому не прилетит. Не переживай.
— Варь, что он натворил? — папа стискивает в широкой, огрубелой из-за тяжелого труда ладони хрупкую ложку, сгибая ее в обратную сторону.
Изувечил мою веру в любовь. Надругался над памятью нашей дочери. Сделал достаточно, чтобы вмиг к нему все перегорело. Неожиданно превратился в жестокого незнакомца. Это я и оплакиваю.
— Я пока не готова об этом говорить, папа.
Он отпускает хриплый натужный вздох и еле заметно кивает головой.
— Варя, ты справишься?
— Я пережила самую страшную потерю в своей жизни. Меня больше ничего не пугает.
Папа вздрагивает, ужасаясь то ли моей пугающе мирной улыбке, то ли убийственно спокойному тону; или этой комбинации.
Три минус один ничему не ровняется.
Глава 27 Варя
Полтора года назад
«А вы не думали о том, что ваши следующие дети будут автозаменой умершим?».
Какой только грязи не напишут в комментариях.
Я запиваю подступившую тошноту горячим какао на сливках и закрываю вкладку с ссылкой на тематический форум, посвященный планированию беременности после трагедии галактического масштаба под названием «Я похоронила своего ребенка».
На этот комментарий я наткнулась случайно, когда искала мысли женщин, столкнувшихся с похожей ситуацией и отчаянно пытающихся подготовиться — морально и физически — к следующей беременности. Теперь же мне хочется пойти в душ и отмыться от этой грязи, каким-то чудом прошедшей алгоритмы сайта и отобразившейся в комментариях.
Было ошибкой заглянуть сюда накануне консультации с гинекологом.
И даже сейчас, когда до назначенной встречи с врачом остается меньше суток, мне хочется все отменить и не рыпаться. Боюсь, что анализы будут плохими. Боюсь, что не справлюсь психологически на последующих этапах планирования. Боюсь, что жестокие слова анонима про автозамену ушедших в иной мир детей отчасти правда, несмотря на яростное и всецелое отрицание с моей стороны. Боюсь копнуть глубже в причины, по которым вновь хочу подержать на руках младенца после долгих часов мучительных родов.
До недавнего времени я не осмеливалась подпускать близко к сердцу мысли о ребенке. Казалось, что я предам Ксюшу, если заменю ее кем-то другим. Но правда в том, что ей не будет замены. Никогда. Ни в одной из ипостасей, в которых наши судьбы переплетутся как матери и дочери. Пока дышу я, она продолжит существовать вместе со мной. В моей памяти, в моих разговорах о ней, в бельгийских вафлях на завтрак и ее любимом розовом единороге, периодически нуждающемся в уходе.
Время мчится вперед, а моя репродуктивность идет на спад. Часики тикают, как говорят. После сорока эта раздражающая фраза резонирует со мной как никогда прежде.
Я в сотый раз заглядываю в свой телефон, бегло перечитываю уведомительную смс-ку из женской консультации о назначенном на завтра приеме и блокирую экран, слыша, как из ванной выходит Матвей с низко сидящим на бедрах полотенцем.
— С легким паром, — слабо улыбаюсь мужу.
Он взъерошивает влажные волосы, приближается и чмокает меня в макушку.
— Спасибо, зай.
Собирается уйти, но я оборачиваю вокруг обнаженного мужского торса руки и прижимаюсь щекой к его животу.
— Ты очень вкусно пахнешь.