Ты думал, я не узнаю?..

Шнайдер Анна

Залитый в себя после работы пузырек коньяка успокоил и притупил функции корковых отделов, добавив

идиотизма

настырности. Вот и написал. Чтобы на несколько секунд обмануться созданием видимости, будто имею гребаное право поздравлять ее с Рождеством.

За последние дни он — пузырек — не первый. Я пристрастился «утешаться» таким образом, потому что иначе не засыпаю: трачу время впустую, проделывая дыры в потолке и разрушаясь изнутри бездонным самокопанием (что ж, всего-то заменил одно разрушение на другое, а от

замены мест слагаемых сумма не меняется). Иначе голос, повторяющий: «Какой смысл возвращаться в дом, где вместо семьи встречает пустота в компании одиночества?», не стихает. Это временная мера, необходимая для того, чтобы как-то справиться со свалившимся и небывалым ранее кризисом.

Я буду в порядке. Починю себя. Но на какое-то время, пожалуй, сойду с рельс.

***

Я ритмично тарабаню пальцами по рулю, высматривая среди хлынувших из парадных дверей первоклашек розовую шапку с пампушками, белые ботиночки и яркий оранжевый пуховик. Неожиданная задача забрать Юлю после уроков слегка встряхнула меня. Или дело в самом факте взаимосвязи дочки со школой, переставшей сопрягаться с понятием «безопасное место»? Навязчиво протискивается через возведенные барьеры страх засвидетельствовать кошмар похожий на тот, что лишил нас с женой Ксюши.

Когда позвонила Марго, я был на работе и готовился к встрече с последним на сегодня клиентом. Она судорожно извинялась за беспокойство и попросила позаботиться о Юле, потому что ей понадобилось в больницу. Что-то случилось с Леной. Подробности я не уточнял. Затем мне пришлось судорожно извиняться перед клиентом, договариваясь о переносе встречи на следующий день.

Когда я вижу Юлю, подтягивающую сползающие лямки портфеля, наружу просится вздох облегчения, и ослабляются незримые, сковывающие напряжением тело путы. Она плетется по хорошо освещенной территории, иногда врезаясь в других детей, потому что сосредоточена на конкретной цели. Я выхожу из машины и иду ей навстречу. Не сдерживаю смешка, прослеживая за тем, как она проходит мимо, не обращая на меня внимания.

— Юль, — зову малютку, спрятав руки в карманы.

Встрепенувшись, она оставляет в покое не поддающиеся контролю портфельные лямки и оборачивается.

— Папа! — радостно восклицает дочка и бросается бежать ко мне.

В последний раз мы виделись несколько дней назад — я забирал Юлю из Ярославля, где она провела новогодние каникулы у двоюродной бабушки и благополучно вернула потерянные послеоперационным периодом пухлые щечки.

С того дня я больше ни капли не брал в рот.

— Ты приехал за мной? А где мама?

Я веду ее за руку к машине.

— У мамы возникли срочные дела, поэтому…

— Мужчина! — в спину прилетает гавкающее обращение запыхающимся голосом. Мы с Юлей останавливаемся и синхронно поворачиваемся к низкорослой женщине немногим старше меня с выбившимися из строгой прически русыми прядками. — Кто вы такой? — не спрашивает, а требует с отдышкой. Гналась за нами, что ли? — Юленька, подойди ко мне, — протягивает

ей руку, ни на секунду не прекращая подвергать меня зрительной атаке, словно я маньяк.

Классная руководительница, полагаю.

— Это мой папа! — встает на защиту дочка, крепче сжимая своей ладошкой мою.

Учительница недоверчиво поджимает накрашенные розовой помадой плоские губы, практически стирая рот со своего лица.

— Должно быть, Марго… ее мама забыла оповестить вас о том, что я заеду за Юлей, — я примеряю лучшую из своего арсенала сводящих на нет конфликты улыбок и ныряю рукой за телефоном. — Я ей сейчас позвоню, и она подтвердит.

Марго отвечает после двух длинных гудков. Я передаю телефон классной руководительнице Юли.

— Маргарита Андреевна, вы понимаете, что так нельзя?.. — по женщине видно, как она старается не пересечь допустимую границу, сорвавшись на взыскательный тон. — Впредь не забывайте ставить меня в известность о том, кто приезжает за вашей дочерью. Да, да. Сочувствую. И вам всего хорошего, — бдительная преподавательница возвращает мне мобильный. Чему она посочувствовала? — Извините за неудобства. Сами понимаете…

Я киваю.

— Рад, что недоразумение разрешилось.

— До свидания.

Садимся с Юлей в машину. Я быстро пишу Марго смс. Спрашиваю, как обстоят дела в больнице.

«У мамы подозревают деменцию» — отвечает она.

— Папа, а я сегодня три пятерки получила! — хвалится Юля с задних сидений. — По математике, русскому языку и рисованию.

— Умница, — за одобрительной улыбкой прячу от ребенка оторопь, навеянную известием о давней знакомой. — Хочешь заехать куда-нибудь перекусить?

— Хочу тортик!

— Тортик нельзя. У тебя диета.

Она выпячивает нижнюю губу, изображая несчастную мордашку.

— Пристегнулась? — я завожу руку назад и дергаю за ремень безопасности, проверяя, прочно ли закреплен.

— Когда будет можно? — хнычет она.

— После операции прошло мало времени, — я выруливаю со стоянки, сворачивая в сторону их с Марго дома. — Через несколько месяцев.

— Долго-о-о…

Рита

После звонка из больницы я еще какое-то время оставалась на работе. Размышляла, а стоит ли дергаться… Старые обиды не давали сорваться с места, однако совесть разом их заткнула и призвала не отсиживать пятую точку.

Осведомили, что мама попала к ним с обморожением пальцев ног: она долго блуждала по улицам. На нее обратил внимание прохожий. Он вызвал скорую, увидев, как ему показалось, старушку, одиноко замерзающую на лавочке у подъезда его дома. Фельдшеры приехали по нашему старому адресу, маму забрали, и вскоре позвонили мне.

Сначала она не могла вспомнить адрес, затем думала, что потеряла ключи, и ждала, когда я вернусь, чтобы впустить ее домой. В последнюю нашу встречу я не догадывалась о том, что она уже какое-то время страдает провалами в памяти и накатывающей рассеянностью.