Ты думал, я не узнаю?..
Шрифт:
Новая мама…
Появление другого ребенка — рожденного своими силами, появившегося из утробы суррогатной матери или взятого из детского дома — означает восстановление в должности мамы после увольнения Высшими силами? Или материнство непрерывной нитью проходит от одного ребенка к другому? Как это возможно? Ведь я знаю точно, что никого не буду любить так, как Ксюшу. Значит, нить должна стать другого цвета, толщины и структуры. Но столь ювелирную работу видоизменения любви, полагаю, невозможно проделать ни одному пережившему утрату родителю. Поэтому нить так или иначе оборвется, соединившись с другой, и в местах разрыва появятся маленькие, тугие, иногда практические незаметные, а иногда
Я давно не сидела за одним столом с таким большим количеством детей. Случалось, когда отмечали Ксюшин день рождения, пока она была малюткой, и ни одно застолье не обходилось без огромной толпы детворы. Они делают резкие движения, бегают и скачут по кухне, громко разговаривают и чаще всего наперебой, пытаясь друг друга победить в негласном конкурсе: «У кого зычней голосок». Побеждает годовалая девочка, дергающая ручками и ножками на руках у одиннадцатилетнего мальчика. Он среди детей самый старший, тем не менее, выглядит чертовски потерянным, тщетно пытаясь угомонить истошно кричащую малышку, в то время как воспитатели заняты сервировкой стола и другими задачами. Мой папа помогает тем, что переманивает на себя внимание реактивных сорванцов, восьмилетних мальчишек-близнецов, чтобы те не путались у взрослых под ногами. А я на их фоне самая настоящая статуя… Конкретно отстаю реагированием и не понимаю, как всех догнать. Такое чувство, что провела во льдах несколько миллионов лет, и лишь недавно меня вынули из забытья, не оставив вариантов, кроме как адаптироваться к новым условиям. Да и дети смотрят в мою сторону, как на отмерзшее доисторическое животное. Валентина и ее муж помогают мне, занимая мелкими поручениями. Тихонько оттаиваю, набираю скорость. Как приятно не отставать.
Стол накрыт, еда приготовлена, и едва Валентине и Николаю, усатому сухощавому мужчине с младенцем на руках, удается рассадить детей, в окне мелькает свет автомобильных фар.
— Пашка приехал, — невзначай объявляет папа, и начинается что-то невообразимое.
Ребятишки как с цепи срываются.
— Дядя Паша приехал!
— Ура!
Гомон поднимается неимоверный, аж уши закладывает.
— Отставить визг-писк, — Валентине удается приструнить крикунов с первой же попытки. Поразительное влияние! Правда, рассеивается оно ровно в тот миг, когда открывается входная дверь, и раздаются приближающиеся шаги.
Апрельский возникает в арочном проеме, захватывая пальцами кучу пакетов, и озаряет кухонное пространство добродушно-жизнерадостной улыбкой от уха до уха. Красиво улыбается, искренне. Дети в восторге срываются с мест и летят к нему, облепляя со всех сторон.
— Мы тебя ждали! — ликует один из неугомонных близнецов.
— А что ты там привез, дядя Паша? — скромно улыбаясь, интересуется Аня.
— Крутые подарки, — подмигивает ей тот.
Апрельский наклоняет вперед голову, чтобы не задеть макушкой арку, шажок за шажком продвигается вглубь кухни, вручая по пакету каждому ребенку, и плотное кольцо вокруг него постепенно распадается. Подарки подвергаются немедленному изучению. Детское любопытство не терпит отлагательств. С новой волной ликующего покрикивания не остается сомнений, что ребята более чем довольны. Разве что Кира не может поддержать общий флешмоб счастья в силу своего месячного возраста. С приходом Павла даже годовалая Софья перестает плакать, словно в моменте забывая, как несколькими минутами ранее морщила славное пухлое личико.
Наконец, радующиеся подаркам и приезду Апрельского дети садятся за стол. Безусловно, он звезда сегодняшнего ужина. Интерес всех присутствующих нацелен на него. Я не исключение. Сейчас, болтая с шестилетней Аней о том, как проходят ее каникулы,
— Как вам здесь отдыхается, Варвара?
Словно по команде ребятишки обращают взгляды на меня.
— Хорошо, — я чувствую, что слегка краснею под их пристальным разглядыванием.
— Надолго планируете задержаться здесь?
— Откуда вы приехали? — подключается к вопросному шквалу Аня.
— Из Москвы, — отвечаю девочке, затем Павлу: — У меня отпуск…
…Который, не исключено, может превратиться в бессрочный. Неприятное воспоминание меняет вкус нежнейшей рыбной котлеты, делая его кисло-горьким. Я проглатываю кусочек, не разжевывая, и запиваю теплым несладким чаем.
— Кем вы работаете? — спрашивает самый старший из воспитанников.
— Я врач.
— Кого лечите?
— Детей.
— От чего? — любопытствует светловолосый восьмилетний Егор.
— От рака.
Его брат-близнец Игорь наклоняется к нему, что-то шепчет, и они начинают хихикать.
— Вы замужем? — интересуется Аня.
— Нет, — я устремляю взгляд к своим пальцам. Сняла кольцо… давно было пора.
— А дети есть?
Рядом напрягается папа. Я ощущаю, с какой обеспокоенностью он взирает на меня, и впихиваю себе в голову напоминание, что нельзя надолго задерживать дыхание и оставлять ребенка без ответа. Со стороны это выглядит странно, словно я из такого же как они человека вновь перевоплотилась в вытащенное из вечной мерзлоты доисторическое животное.
— Есть, — произношу я, слабо улыбаясь девочке. — Дочка.
Она есть. Всегда будет жить в моем сердце.
— Она приехала с вами?
Дрожащими пальцами крепче обхватываю стакан.
— Нет. Моя дочь умерла.
За столом воцаряется неподвижная тишина, вскоре разбивающаяся о робкий голос Ани:
— Извините.
— Ничего. Все в порядке.
Дети быстро возвращаются к незатейливым беседам друг с другом, но нам, взрослым, трудно подобрать подходящие слова, и эта тяжесть сопутствует до конца ужина.
Глава 36 Варя
Два года назад
— Что это? — Матвей отставляет кружку с кофе в сторону, освобождая пространство для ноутбука. Я ставлю его на стол, демонстрируя мужу страничку с отзывами о женщине, якобы обладающей способностью ясновидения. По крайней мере, так пишут люди, побывавшее у нее на приеме. Отзывов тьма, и все изумленно-восторженные, крушащие в пух и прах общественный скептицизм. — Кто она? Экстрасенс, что ли? — он кривит рот в недоверчивой полуулыбке.
— Не знаю.
Знаю, на самом деле. Ее называют ведуньей — то есть ведьмой.
— И-и-и?.. — Матвей поворачивает и задирает голову, глядя на меня озадаченно.
Я завожу руки за спину, сцепляя пальцы в замок, и вбираю носом воздух.
— Я хочу съездить к ней. Вернее, хочу, чтобы мы съездили.
Матвей молча штудирует меня затяжным взглядом.
— Зачем?
Как объяснить? Без понятия, честно говоря. Словами не передать подкожный, нестерпимо-мучительный зуд при часто возникающей после прочтения кучи книг по парапсихологии мысли о присутствии потустороннего мира и нахождении в нем нашей дочери. Год назад мой сейсмически-устойчивый рационализм раскололся на части, и теперь я готова поверить во все что угодно, лишь бы иметь хотя бы малейшее представление о том, что есть после.