Ты меня бесишь
Шрифт:
— Нет, — усмехается Мак, а в окне что-то щёлкает, — иначе она бы от меня не избавилась. Я только ему нужен был. Матери со мной… тяжело.
— Надеюсь, он скоро загнётся, если уже этого не сделал, — отвечает Соня с удивительно простой, даже очаровательной жестокостью, не задумываясь.
— Помоги мне, — Мак пытается поднять раму. — Сомневаюсь, что мой отчим мёртв… Скорее всего просто нашёл себе новое развлечение и уехал.
— И ты не скучаешь?
Она прикладывает усилие,
— Нисколько, — шипит Мак. — Разве что по матери, и то чуть-чуть.
Он начинает лезть в окно, молясь про себя, чтобы в комнату никто не вошёл.
Надо было спешить, так как из-за ветра и дождя при открытом окне в помещении становилось шумно.
Соня следует за ним.
Она наконец попадает в комнату бывшего друга, где не была уже много лет. Ей требуется секунда, чтобы сбросить оцепенение и закрыть окно.
— Просто, так бывает, — шепчет она, объясняя свой предыдущий вопрос. — Стокгольмский синдром. Рада, что у тебя его нет.
— Ну, я не сбежал от него из-за матери. Но если быть более честным, я не уверен, что только из-за неё. Не могу объяснить.
«А ещё наркотики. Он давал мне их. Специально. Где бы я, сам, без денег. Без всего…»
— Всё уже позади, — напоминает ему Соня, бесшумно подходит к двери и замыкает дверь.
Будет ужасно, если кто-то из его родителей попытаются её открыть, но у них хотя бы будет фора.
И тогда они точно поймут, что в доме кто-то был, свяжут это с исчезновением Тома, сообщать в полицию, те найдут частички ДНК, и привет колония для несовершеннолетних…
Своими мрачными мыслями она не делится с Маком, чтобы тот снова не начал дрожать и едва ли не заикаться, а достаёт фонарик и оглядывает комнату.
Тут мало что изменилось — в углу кровать рядом с тумбочкой, компьютерный стол, кресло ещё со времён его бабушки, громоздкий шкаф, на дверце которого… её распечатанные фото.
Мак замечает их и мрачнеет.
— Как-то… не по себе становится, — делится он.
— Да, — шепчет Соня, — чужая маниакальность — одно из немного, что меня пугает.
Она открывает шкаф, одежда там сложена как попало, хотя Том всегда ей представлялся педантичным.
— Хм… — Она вытягивает его старый свитер. — Слишком будет плохо и странно? Если ты наденешь его? Тебе холодно, и никто не заметит.
Она протягивает вещь ему.
Мака колотит от холода, но он чувствует, как по спине пробегает холодок иного плана.
В воспоминаниях слишком живо всплывает картина волка, которого тащат куда-то, оставляя позади дорожку из крови и грязи…
Но свитер Мак берёт.
— Странно, — натягивает он его на себя и тихо чихает в локоть. — Сама то не очень замёрзла?
— Я же не стояла целый
Мак тихо смеётся.
— Размером с коня, — повторяет он, и забирает у Сони фонарик, чтобы осмотреться получше.
И вскоре находит рисунки в ящике на полу.
Мак замирает, разглядывая портрет Сони в обнажённом виде, и спешно прячет его, чтобы не заметила она.
— Что у тебя там?
Соня оборачивается. За её плечем на экране высвечивается просьба ввести пароль.
Мак прячет рисунок за спину.
— А у тебя?
— Не представляю, какой у него может быть пароль. Я сейчас понимаю, что вообще плохо знаю, каким он стал.
— «Соня…», эм, как тебя там, — выдаёт Мак. — Или просто: «Соня». «Сонечка». «Моя любимая Сонечка». Не знаю, что-то такое, короче.
— Как тебя там? — переспрашивает со строгостью, вздёрнув бровь и возвращает внимание монитору, вбивая предложенные Маком варианты.
— Я фамилию твою всегда забываю… — виновато роняет он, и пытается спрятать рисунок под книги.
«Соня» подходит, она оборачивается на Мака, чтобы сказать об этом, и хмурится:
— Что ты там делаешь?
Он роняет рисунок и резко оборачивается, наступая на него.
— Ничего.
Но Соня замечает это и протягивает руку.
— Отдай.
Он вздыхает, но подчиняется и протягивает рисунок ей.
Она отводит взгляд очень скоро и возвращает листок Маку.
— Не знала, что он умеет рисовать… Но я не так выгляжу. И это видели полицейские… Положи, где взял.
Она со вздохом возвращается к компьютеру и начинает исследовать файлы.
Мак отчего то смущается и кладёт рисунок на место.
— Я понял, что не такая. Тебе не идёт такое тело.
Он замолкает, соображая, что сморозил чушь, и чихает. Уже громче.
— Прости, — шепчет он, вжимая голову в плечи. — Прости…
Она застывает, потому что на первом этаже слышится шум.
— Это какой-то бред, Колин! Не надо меня успокаивать, они говорят, что он светит кредиткой направо и налево, что он в чёртовых южных штатах, а ты предлагаешь мне успокоиться?!
Соня вдруг садится на пол и приникает ухом к паркету.
— Но это же хорошо, — возражает отец Томаса, — лучше знать, что он сбежал, но… жив…