Ты меня бесишь
Шрифт:
— Не завидуй нашему счастью! Так что, я принята?
— А чем чёрт не шутит, — ухмыляется он. — Будете оба под присмотром, если что, я и прихлопнуть вас смогу гораздо быстрее…
Лидия срывается со стола и бросается к Ралю, чтобы обнять его за шею и расцеловать в щеку.
— Спасибо, босс!
Он кривится и пытается отстраниться.
— Боже, так всегда будет?
Лидия устраивается у него на коленях.
— Ага. А теперь скажи всем, что мы коллеги, чтобы они не тыкали в меня продолговатыми предметами!
Ральсель хохочет,
— Никаких детей. Совсем с ума сошла на старости лет?
И она приподнимает брови.
— У самого-то есть ребенок! Я тоже хочу. И ты его защитишь, если что.
— Так я не какая-то там тварь. А твоя семейка наделает шума. С какой стати мне с этим разбираться, когда, по идее, я не должен вообще такого допускать? Я лояльнее к тебе относиться стал только потому, что ты родственница Кая, а он и его отец в дружбе с Карателями. И то это большое исключение. Один их неверный шаг, и у всех могут быть проблемы. Ты то куда лезешь?
— Так, не кричи на меня! Я на тебя работаю, рискую жизнью, а ты так со мной обращаешься! И не забывай, — она щурится, — что я — женщина.
Ральсель сдерживает улыбку. И решает рискнуть.
— Только, — предупреждает он, — если и правда совершите промах, от Чистильщиков или ещё кого, я отбивать вас не стану. И если ребёнок расти будет монстром, тоже…
Он помнит, как все с опаской и недоверием смотрели на Кая в детстве, а тот маленькой ручонкой дёргал отца за рукав и смотрел на кассиршу, прохожего или кого-то из Охотников, со словами: «папа, хочу есть…»
До сих пор не ясно, воспитание сыграло роль, или в Кае изначально было заложено нечто… хорошее, поэтому он не стал чудовищем. Но без родительской любви и правильного их отношения к нему, пожалуй, было бы гораздо больше рисков…
— Вот и славно, — Лидия целует Ральселя в нос.
#44. За черные глаза
Могло ли так быть, что Том всё время был тварью, мог ли он так притворяться, скрываясь за личиной человека?
Соня знает, если отец совершил подобное, на то у него была причина. Но до этого момента она думала, что твари не могут жить среди обычных людей, жить с ними на одной улице, ходить в школу, рисовать дурацкий хентай, будь он не ладен! Это не вписывается в её картину мира, порождения тьмы должны скрываться в тени, у них не может быть человеческого разума и чувств… Иначе это действительно убийство.
Она ходит из стороны в сторону между книжных полок и от камина к двери.
Может быть, Мак ошибся. Может, он всё-таки убил его, и это смешалось с убийством волка, и теперь он уверен, что виноват Маркус. Это вполне возможно. Но Соня всё-таки не верит.
Может, до Тома добрались тёмные силы, и уже ничего нельзя было исправить, так бывает, иногда твари заразны, и поэтому Маркус убил мальчика — чтобы не навлечь на остальных
В любом случае, она чувствует, как вся жизнь трещит по швам, словно отец долгое время зашивал её смертельные раны, а Мак разорвал все нити, заставив кровь литься нескончаемым потоком…
Соня вздрагивает из-за открывшейся двери. Заходит отец. Он садится на диван, не сводя с неё взгляда.
— Чем ты занята?
Она не выдерживает:
— Что было не так с Томом, почему ты убил его?!
Маркус улыбается:
— С чего ты взяла, что я поступил подобным образом?
Соня смеётся, нервно, закрывает себе рот ладонью и судорожно дышит через нос.
— Я нашла клочок ткани от его рубашки возле нашего дома.
— Это не доказательство.
— Пожалуйста, скажи мне правду, он был моим одноклассником!
Маркус поднимается:
— Ты права, я это сделал и скрыл от тебя. Видишь ли, я предпочитаю комфорт во всём, и мне хотелось, чтобы у нас с тобой не было разногласий. Я считаю, что знания должны доставаться постепенно. В нужное время. Ты ещё не была готова к тому, что он — оборотень, и что таких как он — сотни. Мир сложнее, чем я давал тебе понять. Ты уже выросла и должна понимать, почему я так поступил. Мне хотелось уберечь свою любимую дочь.
Он улыбается и кладёт ладони на её плечи. Соня глядит на него широко распахнутыми глазами, едва дыша.
— Но как же всё, что ты мне говорил… На протяжении десяти лет! Я не… Понимаю.
Соня помнит отчётливо первого человека, что умер на её глазах. И это была её мать. Отец говорил, что тьма съела её изнутри, уже ничем нельзя было помочь. Она помнит, как та свалилась перед ней, пятилетней девочкой, помнит кровь на своей щеке и платье. Волнистые бежевые волосы матери утопали в рдяном на полу, её застывший взгляд смотрел прямо на Соню, будто… прося прощение.
А потом она сидела на колене отца, и они оба глядели на потрескивающий в камине огонь. Он рассказывал, что есть зло, а что есть добро.
Зло бывает разное, иногда это тёмная сила, которая распространяется как вирус с единственной целью — уничтожать. И эта сила порождает тварей, на которых и охотится её отец. Твари эти иногда принимают человеческих облик, но ничего общего с людьми не имеют.
С ними можно делать лишь одно — убивать.
Маркус мстил за её мать, так Соня думала, хотя они не говорят о ней уже несколько лет.
Чтобы уничтожать зло, нужно быть добром, и подчиняться определенным правилам.
Всю жизнь Соня делала всё, что от неё требовал отец, она выучилась исполнять приказы, не задумываясь. Не спрашивать о крови на полу, ходить на охоту, убивать вместе, отдавать свою кровь для ритуалов, стать женой того, у кого схожая цель, чтобы помогать уже ему.
У неё не было причин для сомнений, ведь…
— Я давал тебе некоторые средства, чтобы ты видела истинную суть тех, кого убивала. Лишь для того, чтобы ты не начала сомневаться и переживать. Это не было обманом… Лишь упрощением.