Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика(Повести)
Шрифт:
Сергей переводит глаза на окно.
— Куды, куды!.. — презрительно шепчет первый голос. — Сунь ты его постояльцу!
— Опять?
— А чего? Молодой, холостой, неженатый… Пущай привыкает! — Женщина озорно смеется.
Сергей вздыхает, откладывает книжку и спускает ноги с кровати. Он явно готовится к визиту. Вид у него покорный и обреченный.
— Слушай, Зойка! — слышится опять первый голос. — Мой раз из школы пришел и говорит: «Наш арифметик, Сергей Иванович, в аэроклубе летать учится!»
— Ничего им там не платят, — раздраженно отвечает второй голос.
— А на кой ляд ему тогда это?
— Значит, есть интерес.
— Тоже мне, интерес… — смеется женщина.
Сергей качает головой, вздыхает и смотрит на дверь.
Дверь приоткрывается, и в комнату наполовину просовывается квартирная хозяйка — женщина лет тридцати пяти с очень хитрой физиономией. На руках она держит белоголового мальчонку.
— Сергей Иванович! Голубчик!.. — говорит женщина и тут же ставит мальчишку на пол. — И что это вы в такую погоду дома-то сидите? Ведь суббота… В городе танцы, в «Рекорде» кино новое…
Мальчишка привычно лезет на подоконник, где лежит летный шлем с очками.
— У меня, Зоя Петровна, завтра день ответственный… — говорит Сергей, вставая.
— А у вас, Сергей Иванович, что ни день, то ответственный. Как у старика ровно… Или боитесь авторитет свой потерять? Не ровен час, ученики вас под ручку с кем увидают! — И хозяйка снова хохочет.
Васька уже успел надеть шлем и опустить летные очки, которые закрыли ему всю мордашку. Теперь он пытается забраться на кровать Сергея.
— Господи, горе ты мое!.. — кричит квартирная хозяйка. — Башмачки-то хоть сбрось! Нехристь!..
Сергей смотрит на Ваську и вдруг серьезно говорит:
— Уговорили, Зоя Петровна! Иду гулять!
Он даже протягивает руку к висящим на стене брюкам.
Хозяйка пугается, что переиграла, и торопливо пытается исправить положение:
— Сергей Иванович! А я чего попросить вас хотела…
— Пожалуйста, — говорит Сергей и кладет брюки на кровать.
— Сергей Иванович… Тут у Коваленко, у Дарьи Михайловны, именины сегодня. Знаете вы их! Так она, Даша-то, Дарья Михайловна, значит, уж так просила меня помочь ей, так просила…
Сергей снимает с брюк зажим и поворачивается к ней:
— Ну и что?
— Так, может, вы с Васькой с моим побудете маленько, а я, ну, крайний срок, через часик прибегу, а? А там гуляй, Сергей Иванович, на все четыре стороны! А, Сергей Иванович?
Сергей смотрит на хозяйку.
— Ладно, — вздыхает он, аккуратно защелкивает брюки в зажим и вешает их на место.
— Господи, Сергей Иванович, — суетится хозяйка. — Ни в жисть не забуду! Может, вам чего погладить к завтрему?
— Нет, — отвечает Сергей. — Ничего не нужно…
Позже на кровати, по-турецки поджав
— Теперь заходи на посадку, — приказывает Сергей.
— Зачем? — недоумевает Васька.
— Как — зачем? Что же, ты так и будешь все время летать?
— Так и буду, — отвечает Васька.
— А у тебя бензин кончится…
— Ну и что? Пусть кончится, — говорит легкомысленный Васька.
— А без бензина летать нельзя, — наставительно произносит Сергей.
— Нет, можно!
— Нет, нельзя!
— Это тебе нельзя, а мне можно! — отрезает Васька и опять начинает рычать.
— Ну и летай себе на здоровье, — машет рукой Сергей.
— И буду!.. — упрямо отвечает малыш.
Венька глянул на приборы и сказал:
— Командир, горючее на пределе.
Сергей посмотрел на Гуревича, подмигнул ему и, вдруг рассмеявшись, бесшабашно сказал Васькиным тоном:
— Ну и пусть на пределе!
Венька обалдело посмотрел на Сергея, пожал плечами и удивленно заметил:
— Псих…
На стоянке все блестело от мелкого сыпучего дождя. Тонкая пленка воды покрывала металл, дерево, землю. Блестели даже стеганые моторные чехлы, под которыми, накрывшись, как палаткой, сидели Кузмичов и два его моториста.
Они смотрели на пустынную посадочную полосу, и тоненькие струйки воды, стекающие с чехлов, отделяли их от всего аэродрома. Струйки воды образовывали призрачную стену и вызывали ощущение тепла и уюта.
— У вас закурить нема, товарищ старшина? — спросил Осадчий.
Кузмичов протянул ему пачку папирос:
— Кури, только чехол не прожги. Что на обед было?
— Борщ с рыбой и перловка с гуляшом, — ответил ему второй моторист.
Осадчий прикурил и возвратил пачку Кузмичову.
— Каждый день перловка, перловка, перловка… Усю зиму пшеном душили, весной — капустой…
Кузмичов усмехнулся.
— Не, шо вы смеетесь? Як вам подадуть на первое капусту с водой, на второе — капусту без воды, а на третье — воду без капусты, дак вона вам ночью сниться будет! А зараз на нас с перловкой набросились!
— Не слушайте его, товарищ старшина! — перебил второй моторист. — Он эту перловку за милую душу лопает!
— А шо же мини, голодным сидеть, чи шо? — возмутился Осадчий. — Як в устави? Военнослужащий должен уси трудности превозмогать! Перловка дак перловка!
— Постой, не галди, — остановил его Кузмичов. Он прислушался, откинул чехол и встал. — Идут… — сказал он, улыбаясь.
Еле слышно где-то далеко пели моторы.
— Ну и что? — Кузмичов повернулся к Осадчему.
— Шо? — не понял тот.