Ты моя одержимость
Шрифт:
– Да, - бросаю, не раздумывая.
– Я бы никогда не причинил тебе вреда.
– Я знаю.
– Мне кажется, я всю жизнь с тобой знаком. Долгие годы. Не понимаю, как мог забыть ту нашу встречу в клубе, как мог отпустить тебя, отдать кому-то или потерять из виду. Да, я плохо помню тот период своей жизни, но я убийца, а не насильник. И я точно не идиот, который бросит самое дорогое.
Тимур достает телефон, открывает какое-то приложение, нажимает несколько кнопок - и люди вокруг нас моментально испаряются.
– Я буду ждать, сколько потребуется, - заключает он.
Мои пальцы до сих пор остаются на его шее, но Тимур меня больше не держит. Я чувствую одержимый бой горячей крови под своими ладонями.
– Не надо ждать, - заявляю шепотом.
Я подаюсь вперед и снова целую единственного мужчину, которого хочу. Наши губы опять становятся единым целым и нет на свете ничего прекраснее этого упоительного единения.
Пусть Париж смотрит и завидует сладкому грехопадению.
Мои ладони соскальзывают на мощные плечи, сминают ткань белоснежной рубашки, комкают тонкую материю в напрасной попытке добраться до мощного разгоряченного тела. Тяну и понимаю
– мало сил, чтобы разорвать. Жар литых мускулов дразнит мои пальцы. Но я хочу прямого контакта. Кожа к коже. Без преград. Я жажду чувствовать обнаженную плоть. Впиться, влиться, врезаться в желанного мужчину. В моего мужа. Любимого. Единственного. В того, кто отправляет разряды электрического тока по заледеневшим жилам.
Я жадно целую его, а он отвечает так страстно и пылко, что трудно понять, кто из нас главный, кто ведет игру, а кто подчиняется и уступает. Каждое движение губ высекает искры. Испепеляет и возносит на вершину экстаза.
Мои руки опускаются ниже, будто в пропасть срываются. Трепещущие пальцы сминают мужскую рубашку там, где проходит кромка кожаного ремня, выдергивают из-под пояса брюк, забираются под ткань и застывают на каменном торсе.
Прикосновение обжигает. Напряжение зашкаливает.
Конечно, можно было бы расстегнуть пуговицы, распахнуть полы рубашки в разные стороны, но черт побери, это отняло бы кучу времени. Слишком долго ждать.
– Шалишь, - шепот Тимура проходит рокотом по моему телу.
– Я хочу тебя ощущать, - выпаливаю на одном дыхании.
Он ухмыляется, чуть отодвигается, явно желает изучить мое лицо, выхватить взглядом каждую мелочь, уловить каждую черту, поймать малейшее движение губ и ресниц.
– Я тоже, - бросает хрипло.
Резко задирает мое платье, уверенно скользнув массивными ладонями по бедрам, задерживается на резинке чулок и рывком продвигается выше, обхватывает попу. Заваливает меня на спину, дергает так, что я вынуждена распластаться на столе.
Я вскрикиваю, но сопротивляться не пытаюсь. Попросту не успеваю. Да и не хочу, ведь каждый
Тимур склоняется надо мной, продолжая стискивать и поглаживать ягодицы. Он виртуозно чередует грубость с нежностью. Подталкивает меня на тонкую грань, мастерски обостряет восприятие.
Гремучая смесь. Опасная и безумная. Весь контроль у него в руках, рычаги управления отобраны. Я ничего не сумею сделать, ведь сейчас этот мужчина целиком и полностью владеет мною. Но он смотрит на меня как на свою богиню.
Это заводит. Дьявол, все в нем заводит. Его пылающие черные глаза, точно угли в костре преисподней. Его хищная ухмылка, которая обещает показать каждый оттенок греха. Его звериный аромат, тягучий и терпкий, одурманивающий сознание.
– А еще я хочу тебя попробовать, - медленно произносит Тимур, ловит мой затуманенный взгляд в огненный капкан.
Что это значит?
У меня даже не выходит толком развить мысль. Дальше все происходит слишком быстро. Ураган обрушивается без предупреждения. Шторм взрывает реальность. Цунами сметает последние запреты за долю секунды.
Мое платье задрано до груди единственным движением. Слышится жалобный треск ткани. Нижнее белье разодрано в клочья, отброшено прочь.
Я потрясенно всхлипываю, ощутив холодное дуновение ветра.
Мои ноги широко раздвинуты крепкими мужскими бедрами. Спина болезненно выгнута, сведена морозной судорогой. Ледяная дрожь пробегает по вмиг напрягшемуся телу. Но стоит только Тимуру коснуться меня, дикий жар пробивает изнутри, ошпаривает яркой вспышкой. Острые импульсы пробегают под взмокшей кожей, сотрясают, доводят до изнеможения.
Он целует меня. Просто совсем не так, как я ожидаю. Прижимается губами к животу, впечатывается между ребрами, слегка прикусывает, пробуждая палящий озноб. Потом движется ниже, прорисовывает пылающие узоры. Заставляет выгибаться навстречу прикосновениям, отвечать и откликаться, извиваться от предвкушения.
Дальше. Еще. Еще, пожалуйста. Прошу. В бездну. Во тьму. За черту реальности.
Я кричу. Зажимаю собственный рот ладонью, пребываю в шоке от настолько бешеной и безумной реакции, однако удержаться невозможно. Плоть раскаляется до предела.
Тимур обращает меня в оголенный нерв. Обнажает не тело, а душу, добирается до самой сути и даже гораздо глубже.
Эти проклятые губы. Чувственные. Развратные. Дерзкие. Наглые. Лишь они умеют так нахально прикасаться, изучать без тени стыда, исследовать каждый изгиб. Эти губы погружают в настоящий разврат. Порабощают. Сводят с ума.
Нет сил терпеть. Ничего нет.
Огни Парижа меркнут, когда голодный рот накрывает мои влажные складки, алчно проходится по самым чувствительным точкам, пробивая разрядами тока.