Ты не мой Boy 2

Рам Янка

Мила всовывает руку в варежке в его кисть.

Между нами такой густой, болючий воздух. Нам обоим тяжело его вдыхать.

— Полина, пойдем, — зовет отец.

Я прохожу мимо Дениса.

Воздух сгущается, магнит в груди просыпается. И ломая ребра тянется к нему. Очень-очень мощно и больно ломая ребра. И сердце тоже захлебывается. Измерь сейчас отец и мой пульс, вердикт был бы таким же.

Отвожу взгляд, и побеждая это магнитное поле прохожу мимо.

Мне жизненно необходим этот

прыжок! Пусть адреналин заглушит и выжгет этот чертов магнит.

А у Дениса не заглушит… И мне его жаль. Оборачиваюсь рефлекторно на выходе из ангара.

Стоят держась за руку с Милой. Смотрят мне вслед.

Хочется вернуться и врезать ему, чтобы разбить опять эту броню. Но я не буду. Это не мой бой… Пусть сам.

Глава 5 — Прыжок

Мила водит меня за собой на поводке как игрушечного щенка на колесиках. Покорно следую. Единственное, на что меня хватает, это не отводить от нее глаза. Во всех остальных смыслах — я в коме.

Да, встреча была неожиданна. Как удар слепому под дых. Дальше последовал удар по Фаберже: наш инструктор носится с Малышкиной как с писанной торбой. Ну и я на самом деле не слепой и прекрасно вижу, как он на нее смотрит. Как я поначалу… С восторгом, умилением от ее милоты и гордостью, что является «владельцем» такого забавного экспоната.

И Полина ходит за ним хвостом, прямо как я за Милой. Только вот ее к инструктору никто не привязывал.

И мне хотелось бы конечно думать, что назло мне. Но — нет…

— Чо вздыхаешь? Влюбился? — непосредственно выдает Мила.

Скашиваю на нее взгляд.

— Придумают глупости и вздыхают. А Поле некогда!

— То-то я смотрю… — оскаливаюсь, наблюдая, как инструктор надевает на Малышкину парашют и регулирует в паху ремни.

Взвизгнув, она хихикает, уворачиваясь от его руки.

Заебись, чо!

На мгновение на меня накатывает тьма. Темным легче выживать…

Но скачущая рядом Мила не даёт погрузится в нее полностью.

— …Папа говорит — я исЧАДие, а Поля — ЧАДовище… — болтает без умолку.

«Папа» неплохо знаком с дочерьми…

Все уходят.

На запястье натягивается резинка.

— Мил, туда нельзя.

В углу ангара стол. На нем чайник, сахарница, конфеты и пакеты с чем-то…

— Это для офицеров. Не для нас. Нельзя.

— Можно, — тащит она меня. — Если лежит что-то вкусное — это детям, а не всяким там офицерам. Я хочу чаю. Я замёрзла!

На счёт «замёрзла» инструкций не было. И я озадаченно смотрю на чайник. В ангаре никого… Она обходит меня с тыла, пинает по ботинкам и толкает ладонями в пятую точку, пытаясь сдвинуть с места.

Да хер с ним! Сделаю ей чай. Вдруг заболеет ещё…

— Я тебе разрешаю, — упорно

буксирует теперь за руку к столу.

Сама вперёд меня щелкает кнопку на чайнике.

Беспардонно инспектирует пакеты.

— Чер-ный ко-фе… — читает на банке. — А белый бывает?

Пожимаю растерянно плечами.

Поднимает чайный пакетик.

— Чай… с… бе-ге-мо-том. Хм…

— Может, с бергамотом? — начинаю улыбаться я, чуть оттаивая.

— Нет такого слова! А бегемот — есть, — со снисхождением смотрит на меня Мила.

— С ро-ма-ш-кой… — читает следующий.

Хмурится.

— У меня брат есть — Ромашка. Сопливый. Фу.

Куксится.

— Давай лучше с бегемотом.

— Ну, давай, с бегемотом, — обречённо вздыхаю я опять.

— Не вздыхай! — закатывая глаза, дёргает раздражённо руками вниз.

Беру для нее пластиковую кружку с ручкой

— Сахар класть тебе?

— А как же? — упирает руки в бока.

Заливаю кипятком.

— Не трогай пока. Пусть остынет.

Кипяток густо парит…

Присаживаюсь на скамейку у стены, Мила ходит кругами у стола. Вытаскивает из пакета два маленьких бутерброда с сыром и салями.

— Залёт… — отрицательно качаю я ей головой.

— Не узнает никто! — таращит заговорщицки глаза, засовывая один себе полностью в рот.

Второй втыкает мне в губы. Рефлекторно, открываю рот, позволяя сотворить страшное преступление против офицерского состава.

Жуем. Запиваем чаем «с бегемотом». Мила тырит ещё по бутеру с паштетом и огурцом.

После первой партии стыринного, вторая никакого принципиального значения больше не имеет. И я не сопротивляюсь.

Берет со стола пакет сгущенки. Скручивает крышку, отпивает.

— Будешь?

Отрицательно качаю головой.

Закручивает, ставит обратно.

Быстро сваливаем с места преступления. Как раз перед явлением прапорщика Красько.

— Так, а я не понял… А кто тут приобщился? — обводит взглядом ангар, останавливаясь им на нас.

— Офицеры… — честно смотрит ему в глаза Мила. — Это для офицеров, дядь Вань. Лучше не трогать! «Залёт»! — палит нас с потрохами Мила, повторяя мои интонации.

Голос глушит шум самолёта.

— Бежим-бежим! — с азартом срывается с места.

И я подлетаю следом, чтобы ей не оторвало руку от такого разбега.

Стоя у ангара смотрим в небо. Самолёт отдаляется…

Ощущение словно я во сне взлетел и неожиданно падаю вниз. Низ живота сжимается. Нахрена ты ей разрешил, капитан, а?..

Самолёт делает петлю, вниз начинают сыпаться черные точки.

В десяти метрах от нас — Малышкин и ещё пара вояк.

Думаю, если бы мне сейчас делали кардиограмму, точно госпитализировали бы.