Ты самый лучший
Шрифт:
— Я сегодня занималась с госпожой Ранитой, — начала она, злясь на себя за прямой подход. — Должна признать, она настоящий знаток в вопросах культуры и обычаев.
— Правда?
Гвендолин заставила себя продолжить:
— И она высказала некоторые мысли, которые обеспокоили меня.
— Неужели?
— Да. Несмотря на свое образование, госпожа Ранита крайне консервативна, по крайней мере, в том, касается роли женщины в вашем обществе.
Принц чуть заметно повел плечами.
— Ранита всегда была очень приятной
Неужели он намеренно насмехается над ней?
— Похоже, вам она нравится. Удивляюсь, почему вы не думали о том, чтобы жениться на ней?
Нараян Бахадур пристально взглянул на свою собеседницу.
— Разве я говорил что-то подобное?
— О, так вы делали ей предложение?
— Нет. Я безмерно уважаю Раниту, но отношусь к ней только как к сестре.
Наконец-то она хоть что-то узнала о нем! Впервые за время прибытия в страну ей удалось заглянуть в его жизнь. Кто он такой, Нараян Бахадур Банендра? Во что верит? Что любит?
— А вообще кому-нибудь делали предложение?
— Я долго откладывал принятие решения о женитьбе, — мягко произнес он. — Я ждал вас, миледи.
— Не меня...
— Нет, именно вас.
Гвендолин не знала, что ответить на такие слова. Может, стоит просто воспользоваться возможностью и высказать свои соображения по поводу свадьбы?
— Скажите, вы уже подумали о моем предложении? О бракосочетании... на родине моей матери? — Гвендолин пыталась говорить спокойно, хотя нервно теребила под столом край скатерти. Она испытывала острое физическое, сексуальное влечение к нему и чувствовала, что и он ощущает то же самое.
— Вашей матери? В Финляндии?
— Я знаю, вы хотите, чтобы свадьба состоялась здесь, в Катманду, согласно вашим обычаям и традициям, но, может быть, мы пойдем на компромисс? Вместо одной свадьбы устроим две. Слетаем в Тампере, проведем церемонию там с участием моей родни, потом вернемся сюда и устроим вторую тут.
— Две церемонии?
— В этом нет ничего экстраординарного, ваше высочество...
— Нараян Бахадур, пожалуйста. Мы ведь обсуждаем нашу свадьбу.
То, как он произнес слова «наша свадьба», заставило ее покраснеть. Гвендолин неловко кивнула, остро ощущая исходящую от него силу и сексуальность. А также отдавая себе отчет, что, несмотря ни на что, они в конце концов окажутся вместе в постели.
— Двойные свадьбы становятся привычными в наши дни. Это лучший способ примирить различные культуры и религии, — пробормотала она срывающимся голосом.
Принц заколебался.
— Возможно. Я никогда прежде не думал об этом в таком аспекте. Что ж, полагаю, это вполне возможно.
Есть! Гвендолин глубоко вдохнула, ощутив ликование. Ей удалось заставить его сделать по-своему! И не только поэтому, а еще и потому, что теперь ей удастся удовлетворить свое влечение к нему и улизнуть безнаказанной.
— Мы сначала поженимся здесь, — продолжил он, словно размышляя вслух, —
Его слова вмиг разрушили все ее надежды. Смешно, что она только что мечтала о неспешном дне, который проведет с ним в постели. Он — наследный принц. Она — английская леди. Причем даже не та, которую он хочет.
— Ваше высочество... — начала Гвендолин, заметила, что он нахмурился, и поправилась: — Нараян Бахадур. Я очень ценю ваше желание пойти мне навстречу и благодарна, что вы не возражаете против поездки в Финляндию, но мне бы очень хотелось, чтобы это прошло в обратном порядке. Чтобы я имела возможность пойти к венцу в белом платье и фате.
— В белом платье и фате? — задумчиво переспросил принц.
Гвендолин вдруг вспомнила, что выступает в роли своей сестры, и неловко добавила:
— Я знаю, что уже однажды делала это, но все же... такова традиция.
— Значит, вы тоже склонны чтить традиции? — Принц слегка отодвинулся от стола и внимательно посмотрел на нее. — Вы говорите по-фински?
Какая резкая смена темы! А он хорош, с искренним восхищением подумала Гвендолин, ополаскивая пальцы в чаше с розовой водой. Контролирует разговор. Контролирует ее реакцию. Ее эмоции. Такой мужчина встретился ей впервые.
— Да, — ответила она после небольшой паузы, сосредоточившись на предстоящем разговоре. Ей надо не допустить ни малейшей ошибки, ведь он все запоминает. — Мама настаивала, чтобы мы все знали ее родной язык.
— А еще какими-нибудь владеете?
Она немного успокоилась.
— Да, конечно. Всеми основными европейскими — французским, испанским, немного итальянским. Хорошо знаю немецкий. Ну и, естественно, могу читать Вергилия в оригинале.
— Латынь? Да вы настоящий лингвист!
Она пожала плечами.
— Не забывайте, я оканчивала Сорбонну, а, по мнению моего отца, это лучший европейский университет для изучения языков.
– — Как интересно. — Нараян Бахадур задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Я не подозревал, что вы обе обучались во Франции. Знал, конечно, что ваша сестра Гвендолин училась в Сорбонне — вы сами упомянули об этом сегодня утром, — но что и вы тоже...
Гвендолин едва не лягнула сама себя под столом. Черт! Какая ошибка! Надо помнить, что она Беатрис! И вести себя как Беатрис. Но с каждым часом это становилось все труднее и труднее. Особенно потому что Гвендолин всегда нравилось быть собой, и никем иным.
— О, это естественно. Потому что мама с детства мечтала об учебе именно в этом университете, но ей не очень везло в жизни до встречи с отцом и не удалось осуществить мечту. Поэтому мы обе почтили ее память тем, что сделали то, что ей не довелось.