Ты самый лучший
Шрифт:
— Мне всегда казалось очень трудным непрерывно заботиться о поддержании имиджа. К сожалению, слишком уж много внимания уделяется внешнему облику. Лично я, ваше высочество, не люблю постоянно беспокоиться о новых течениях в моде и беспрестанной смене туалетов, когда в мире происходит столько интересных и важных событий.
— Вы постоянно удивляете меня.
Принц улыбнулся, и его улыбка была искренней. Она играла не только на губах, но в прекрасных черных, как зрелые маслины, глазах. Невыносимо привлекательных...
От волнения у Гвендолин пересохло
— А это хорошо?
— Да. — Улыбка растаяла, но глаза остались теплыми. Они говорили об остром уме и, как ни странно, способности к состраданию. Ему определенно пойдет быть монархом. — Вы знаете, почему я выбрал вас, миледи?
Гвендолин было очень трудно сосредоточиться на смысле слов, когда он так смотрел на нее. Ее переполняло слишком много эмоций, совершенно неуместных в данных обстоятельствах.
— Мне казалось, что вы хотели жениться на хорошо образованной английской аристократке.
— Но в Великобритании очень много незамужних образованных аристократок. — Он поколебался, тщательно выбирая слова. — Я предпочел им всем вас, потому что отношусь к вам с уважением. Верю в то, что вы похожи на меня. Понимаете, что такое ответственность за тех, кто зависит от вас. И решил, что ваша преданность и верность сделают вас идеальной супругой.
Гвендолин едва дышала, словно на грудь положили булыжник. Он все перепутал. Ответственность — это неотъемлемая черта Беатрис. А ее собственная преданность распространялась лишь на членов семьи. Именно поэтому она сейчас здесь.
— А вы не боитесь, что я могу сбежа... не выполнить взятых на себя обязательств?
— В первый же раз вы этого не сделали.
Нет, конечно нет. Беатрис не пренебрегла своими обязательствами перед негодяем мужем. Потому что она ответственная Беатрис, а не бунтарка Гвендолин. С самого детства она была озабочена тем, чтобы поступать правильно и справедливо. Гвен же чуть с ума не сходила, пытаясь понять, как ее маленькая сестренка с ходу определяет, что правильно, а что — нет.
Она же должна была все выяснить, задать массу вопросов, протестировать все возможные последствия, прежде чем прийти к какому-либо выводу. В ее мире не было понятия «правильно», а только «честно». Именно поэтому она и чувствовала сейчас себя так ужасно. Потому что собиралась поступить в высшей степени бесчестно по отношению к принцу Нараяну Бахадуру.
— Браки, заключенные не по любви, а по расчету, могут быть очень счастливыми... Часто бывают счастливыми, — задумчиво произнес он. — Мои родители поженились по воле своих родителей и прожили вместе больше сорока лет.
— Значит, им повезло.
— Ваши дядя и тетя, насколько мне известно, пошли к алтарю, тоже повинуясь решению родителей, и живут вместе по сей день. Может, вы скажете, что они не привязаны друг к другу?
Дядя Джордж всю жизнь буквально на руках носил свою ненаглядную Эйлин. Они настолько сроднились, что не могли существовать друг без друга. После того как тетя
— Нет, они обожают друг друга. Чудесные люди, — сказала Гвендолин, когда обрела голос. Потом вспомнила, что должна вести себя, как Беатрис, и добавила: — Поэтому я и вышла замуж за лорда Страттфорда. Раз дядя Джордж считал, что из нас выйдет прекрасная пара.
Она пожала плечами, хотя и не ощущала этого деланного безразличия. Освальд был негодяем, способным оскорбить женщину словесно, физически и даже сексуально. Мужчиной, который не чувствовал себя мужчиной, пока не подавлял целиком и полностью волю женщины, любящей его и зависящей от него.
— Вы сказали вчера, что не были счастливы с ним. Не расскажете ли мне поподробнее?
— Да не о чем рассказывать. Просто он был настоящим подонком! — с горечью воскликнула Гвендолин.
Принц приподнял бровь.
— Очень сильно сказано. Я как-то не представлял, что вы можете использовать такие слова. Вот от вашей сестры Гвендолин я мог бы их ожидать.
Сколько насмешливой снисходительности было в его тоне. Внезапно Гвендолин ощутила неодолимое желание вступить с ним в схватку.
— Да, она часто не стесняется в выражениях. Но только тогда, когда имеет на это право, — горячо произнесла Гвендолин. — К несчастью, я подхватила некоторые ее словечки. Мы провели вместе много времени перед моим отъездом сюда.
— Ах вот как. — Принц слегка прищурился. — Ну это, конечно, все объясняет. — Он помолчал. — Потому что я удивлялся: вы не похожи на себя с момента приезда. Мне всегда описывали вас, Беатрис, как мягкую, эмоционально сдержанную женщину.
— А я не такая?
— Нет.
— Но... но почему? А мне кажется, что такая.
Нараян Бахадур покачал головой.
— У вас даже жесты резкие, а не утонченно-изысканные. Но, возможно, жизнь с лордом Страттфордом изменила вас. Сделала сильнее. Яростнее.
— Яростнее?
— Да, вы ведь и сейчас в ярости.
Не было смысла оспаривать это утверждение. Он правильно подметил. Она просто в бешенстве от того, что бедняжка Беа терпела безобразное обращение мужа, в бешенстве, что Генри подставил ее под второй неудачный брак, в бешенстве, что миру дела нет до женских страданий. До того, что женщин оскорбляют словесно, физически и сексуально.
Кто-то должен вступиться в их защиту!
— Вы правы: я расстроена, — произнесла Гвендолин после долгой паузы. — Очень расстроена.
Она закусила губу и пожалела, что не была рядом с Беа, когда Освальд запугивал ее и издевался над ней. Почему, почему она не узнала обо всем раньше, а не потом, когда моральные раны поджили, но не забылись? Гвендолин глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, пытаясь выиграть время.
— Думаю, людям удобнее не замечать, когда кто-то рядом в беде. Запереть дверь поплотнее, закрыть окна ставнями и делать вид, что самое главное — это забота о себе, о полном желудке и удобной постели.