Тяготению вопреки
Шрифт:
– И ты поэтому пришел ко мне? Чтобы я что-то сделала?
– Не поэтому.
Он рассказал ей, что случилось в «Святом».
– Боже ты мой, - сказала она тихо.
– И тебе пришлось беседовать с полицией?
– Я ушел раньше, чем они приехали.
– Кендрик сел напротив нее и несмело улыбнулся.
– Приступ начался, когда я уже здесь был. Сегодня уже второй, а первый - за пару часов до того.
– Два приступа в один день? Он кивнул.
– Прости, Кендрик.
– У нее был смущенный вид.
– Я понятия не
Она замолчала. Черты ее лица расплывались за синим дымом. Кендрик рассматривал едва заметные приподнятые линии у нее на коже, едва заметные - там, где была расстегнута верхняя пуговица. Когда она бывала на людях, привычка заставляла ее ходить застегнутой. В окне за ее спиной сияли под лунным небом крыши города.
Кендрик почти читал мысли Кэролайн. Они оба были лаборокрысами, и то, что случилось с ним, могло в любую минуту случиться с нею. Наверное, она была испугана - все шансы за то, что ее ждет тот же конец.
Пойти в обычную больницу и лечиться там - этот вариант не рассматривался, и они оба это знали. То, что нес каждый из них в своем теле, было непредсказуемо по определению, а потому служило достаточной причиной, чтобы лаборокрысов сажали за решетку без суда на весь остаток их короткой жизни, как только усиления у них проявляли признаки выхода из-под контроля. А есть страны, где если узнают, что ты - лаборокрыс, тебя просто застрелят и труп сожгут.
Кэролайн, кажется, пришла к какому-то решению. Она загасила окурок и встала.
– Сегодня можешь остаться здесь на диване, - бросила она коротко.
– Я дам тебе, на чем спать.
Она скрылась в спальне и вернулась с парой подушек и одеялом.
Потом вернулась в спальню, и Кендрик мрачно проводил ее взглядом. Потом отвернулся к окну, не желая уходить в слезливые сожаления о давно прошедшем, и стал разглядывать городские крыши. За ними над всем остальным нависла неясная громада замка, далеко внизу серо блестел асфальт под косыми струями начавшегося ледяного дождя.
Завтра придется опять идти в клинику Харденбрука. Выбора нет - никто, кроме Харденбрука, ему помочь не сможет.
Кендрик тихо заговорил, не оборачиваясь, чтобы узнать, поменяла ли Кэролайн код голосового доступа к программам оконных экранов. Потом шагнул назад, когда лист стекла перед ним стал непрозрачен, горизонт Эдинбурга исчез за логотипом корпорации, надвинувшимся на него на волне электронной музыки.
За спиной послышались шаги Кэролайн.
– Эта эмблема… - начал он.
– Корпорация «ТрансАфрика» - ответила она.
– Ты ее должен помнить.
– Значит, у тебя все в порядке?
Она выгнула бровь, отвечая на сказанное между строк: «Ты имеешь в виду - без тебя?»
– Лучше, чем в порядке. Ты же знаешь, сколько времени я на это затратила.
Кендрик снова переключил внимание на экран, где логотип корпорации сменился изображением вращающегося глобуса. Кэролайн выиграла контракт на конструирование
Вдруг почувствовав себя неуютно, Кендрик сел на диван. Значит, у нее «лучше, чем в порядке»? Он стал смотреть передачу, радуясь, что может отвлечься от всего, что случилось за один вечер.
Анимационный глобус превратился в узнаваемое изображение Земли с близкой орбиты, и точка наблюдения штопором пошла вниз, сквозь густые облака, пока не стал виден внизу Африканский континент. Наблюдатель стал перемещаться, показалась южная оконечность Пиренейского полуострова над побережьем Северной Африки. Потом засветилась ниточка, соединяющая эти два континента, увеличиваясь, приближаясь, пока не превратилась в огромный мост.
Главный его пролет держался на четырех огромных пилонах, из них два средних уходили в водные глубины Гибралтарского пролива. Море возле этих пилонов вдруг стало прозрачным, как тонированное синеватое стекло, и голос сверху стал объяснять инженерные трудности создания столь огромной конструкции. Ее, конечно, невозможно было бы построить, если бы не уроки строительства орбитальной станции «Архимед».
Кендрик обернулся к Кэролайн.
– Что скажешь?
– спросила она его.
– Впечатляет. Отличную работу ты сделала, я действительно поражен.
Он повернулся к разворачивающимся на экране образам.
«Архимед» - «белый слон» Макса Дрегера, его провал, - все еще парил где-то высоко над Землей. Кендрик смотрел на экран, но мысли его были далеко.
Кэролайн оставила Кендрика устраиваться на отведенном ему диване. Оказавшись в доме, который он никогда не думал увидеть вновь, он попытался забыть о навалившихся на него несчастьях. Даже не рассказал Кэролайн о Питере Мак-Коване или о встрече с Уитсеттом.
Она имела право знать, но почему-то он не был готов говорить, как-то не верилось ему, что он в реальной опасности. Может, Уитсетт - просто псих-одиночка, состряпавший свою легенду по следам событий в «Святом».
Кендрик выключил свет, но заснуть было непросто - слишком о многом надо было подумать. Он не только говорил с призраком, но этот призрак - галлюцинация - сказал ему то, чего бы он никак иначе не узнал.
Слишком о многом надо было подумать. Он снова тихо заговорил в воздух, включая экраны-окна, но звук оставил выключенным, зная, что Кэролайн спит в соседней комнате.
Презентация, над которой она работала, повторялась в виде интерактивной среды, поэтому, когда логотип погас, можно было отвести воображаемый объектив от Земли и направить в пространство. «Архимеда» он нашел почти сразу. Станция все время там была, но сейчас, увидев ее громаду на экране, Кендрик кое-что вспомнил.