Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения
Шрифт:
Не случайно вспоминал он «кощунственные» строчки Константина Леонтьева [138] :
Как сладостно отчизну ненавидеть И жадно ждать ее уничтоженья [139] .После войны Георгий Иванов писал:
Теперь тебя не уничтожат, Как тот безумный вождь мечтал. Судьба поможет, Бог поможет. Но русский человек устал.138
Леонтьев
139
В. Злобин ошибается, автором цитируемых строк является не К.Н. Леонтьев, а Владимир Сергеевич Печерин (1807–1885) — поэт, мемуарист, религиозный мыслитель, профессор Московского университета, монах из католического монашеского ордена редемптористов, западник, один из известных русских диссидентов и невозвращенцев. Полностью строфа, начало которой цитируется В. Злобиным выглядит так (прим. составителя электронной версии):
Как сладостно — отчизну ненавидеть И жадно ждать ее уничиженья! И в разрушении отчизны видеть Всемирного денницу возрожденья!Начинал уставать и он. Но как раз в эти смутные послевоенные годы, в условиях крайне тяжелых и, казалось бы, исключающих возможность какого-либо творчества, он написал лучшие свои стихи…
Он родился 29 октября 1894 г. в имении в Ковенской губернии. Детство было очень счастливое. Все предки с отцовской и с материнской стороны были военными. Его отдали во Второй Петербургский кадетский корпус, по окончании которого он записался вольнослушателем в Петербургский университет.
Там, в 1912 — <19>13 г. его часто можно было встретить в знаменитом университетском коридоре в обществе Г. Адамовича, О. Мандельштама [140] и сына Бальмонта (вскоре умершего) [141] . Это о Георгии Иванове писал Мандельштам:
Мы смерти ждем, как сказочного волка. Но я боюсь, что прежде всех умрет Тот, у кого кроваво-красный рот И на глаза спадающая челка [142] .140
Мандельштам Осип Эмильевич (1891–1938) — поэт. Погиб в пересыльном лагере «Вторая речка» под Владивостоком.
141
…сына Бальмонта (вскоре умершего). — Имеется в виду Николай Константинович Бальмонт, сын поэта, критика, прозаика, переводчика, одного из вождей русского символизма Константина Дмитриевича Бальмонта (1867–1942), и его первой жены Ларисы Михайловны Горелиной. Николай был одаренным музыкантом и поэтом. Умер после 1918 г. от острого психического заболевания.
142
Мы смерти ждем, как сказочного волка… — Неточно из стих. О.Э. Мандельштама «От легкой жизни мы сошли с ума…» (ноябрь 1913 г.; без посвящения). У автора 2-я и 3-я строки: «…раньше всех умрет // Тот, у кого тревожно-красный рот». Что стихи посвящены Г.В. Иванову, подтверждает также И.В. Одоевцева в мемуарах «На берегах Невы» (М., 1988. С. 147).
Но пророчество не исполнилось, первым умер автор — в большевистской ссылке.
Не исполнилось, к сожалению, и другое его пророчество:
В Петербурге мы сойдемся снова, Будто солнце мы похоронили в нем [143] .В 1912 г. Георгий Иванов издал за свой счет свою первую книгу стихов «Отплытие на остров Цитеру», о которой сразу очень лестно написали Брюсов и Гумилев [144] , и его пригласили стать членом «Цеха поэтов» [145] . Кажется, в 12-м же году он начал печататься в «Аполлоне» [146] , выходившем под редакцией С.К. Маковского.
143
В Петербурге мы сойдемся снова… — Начальные строки стихотворения Мандельштама без названия, написанного 25 ноября 1920 г. (в публикациях поэт, спасаясь от придирок цензуры, менял дату на 1916 г.).
144
..лестно написали Брюсов и Гумилев… — В.Я. Брюсов об этой книге написал сдержанно: «Есть «обещания» и в стихах г. Георгия Иванова, хотя он менее самостоятелен и еще находится под влиянием своих предшественников. Он умеет выдержать стиль… находит иногда изысканно милые стихи… но самостоятельного пока ничего не дал» (Сегодняшний день русской поэзии // Русская мысль. 1912. № 7). Более снисходителен был Н.С. Гумилев, который отметил в стихах Г. Иванова «крупные достоинства: безусловный вкус — неожиданность тем и какая-то «глуповатость» в той мере, в какой ее требовал Пушкин» (Аполлон. 1912. № 3–4).
145
«Цех
146
Кажется, в 12-м же году он начал печататься в «Аполлоне»… — В этом журнале Г. Иванов опубликовал свои акмеистские статьи в 1913 г. (в № 1 и 4).
Интересующихся творчеством Георгия Иванова отсылаю к статье Г. Адамовича в 52-м — предпоследнем — номере «Нового журнала». Из всего за последние годы о Георгии Иванове написанном эта статья, может быть, наиболее «по существу» и, несмотря на сравнительную краткость, наиболее исчерпывающая.
Вслед за «Отплытием на остров Цитеру» вышла в 1914 г., в издательстве «Гиперборей», в СПБ «Горница», а через год в петроградском издательстве «Лукоморье» — «Памятник славы». За ним, в 1916 г., в московском издательстве «Альциона» — «Вереск», переизданный в 1922 г. в Берлине З.И. Гржебиным [147] . Затем «Сады», изд. «Петрополис», Петроград, 1921 г. Второе издание — С. Ефрон [148] , Берлин, 1922 г. «Лампада», собр. стихов, изд. «Мысль», 1921 г. Петроград, второе издание — «Мысль», 1923 г.
147
Гржебин Зиновий Исаевич (1877–1929) — художника-карикатурист и график. Основал в 1906 г. в Петербурге (вместе с С.Ю. Копельманом) частное издательство «Шиповник», выпускавшее одноименные альманахи (1907–1916), а также «Северные сборники» (1907–1911), «Сборники литературы и искусства», «Историко-революционный альманах» (1908). Основатель «Издательства З.И. Гржебина» (Пг.; Берлин. 1919–1923). С 1921 г. в эмиграции.
148
Ефрон Семен Абрамович (?—1933) — владелец издательств «Якорь» в Петербурге и «С. Ефрон» в Берлине. В эмиграции с 1919 г. Младший брат И.А. Ефрона, соиздателя «Энциклопедического словаря».
За рубежом — 4 книги стихов: «Розы», изд. «Родник», Париж, 1930 г. «Отплытие на остров Цитеру», избр. стихи, «Петрополис», Берлин, 1937 г. «Портрет без сходства», изд. «Рифма», Париж, 1950 г. и, наконец, недавно изданный в Нью— Йорке «Новым журналом» сборник последних стихотворений, до Парижа еще не дошедший.
В 1921 г. в жизни Георгия Иванова произошло важное событие — его встреча и женитьба на Ирине Одоевцевой [149] , талантливой писательнице и поэте.
149
Одоевцева Ирина Владимировна (наст, имя и фам. Ираида Густавовна Гейнике, в замуж. Иванова; 1895–1990) — поэт, прозаик, критик, переводчик, мемуарист. В эмиграции с 1922 г. В 1987 г. вернулась в Россию. Автор мемуарных книг «На берегах Невы» (Вашингтон, 1967) и «На берегах Сены» (Париж, 1983).
Слава Георгия Иванова росла с каждым годом, и эта слава была заслужена. Георгий Иванов поэт — явление необыкновенное; в его стихах ни одной фальшивой ноты, ни одной ошибки вкуса, о чем бы он ни писал. Совершенство его поэзии особенно сказалось в последние годы его жизни, когда его манера писать стала другой, менее поэтически условной:
Поэзия — искусственная поза, Условное сиянье звездных чар, Где, улыбаясь, произносят «роза» И с содроганьем думают «анчар».Изменилось и содержание его стихов. Он их теперь почти исключительно печатал — сразу много — в «Новом журнале», под общим заглавием «Дневник». Отвлеченными его стихи не были никогда, но теперь он не чуждался даже тем злободневных и некоторые его стихотворения носят характер определенно политический, что не всегда и не всем приходится по вкусу, как, например, следующие строчки:
В кольце святош, кретинов и пройдох Не изнемог в борьбе орел двуглавый, А жалко, унизительно издох.Этого Георгию Иванову не простили, тем более что он был монархистом и заподозрить его в «левом уклоне» действительно могли только кретины.
Что касается его прозы, то Г. Адамович прав. Георгий Иванов по призванию поэт, а не прозаик. Зато критик он блестящий, и можно только пожалеть, что он в этой области так мало себя проявлял.
Несколько глав его неконченного романа «Третий Рим» были напечатаны в 1931 г. в «Современных записках». Роман задуман интересно. Запомнились сцена выезда Распутина и глава о нарисованном на дне фарфоровой чашки цветке. Но несмотря на мастерство и тонкость, с какими написаны эти главы, чего-то в них не хватает, и чего-то очень существенного, что сделало бы из них именно беллетристическое произведение, а не поэму в прозе.
О другой, тоже очень интересной и значительной книге Георгия Иванова «Распад атома», вышедшей в Париже в 1938 г., я незадолго до войны написал довольно подробную статью: «Человек и наши дни», которая была напечатана в сборнике «Литературный смотр». Сейчас это произведение Георгия Иванова кажется несколько устаревшим. Во всяком случае, пафос, с каким оно написано, вряд ли способен сегодняшнего читателя увлечь. Проблема, в ней затронутая — отношение между Богом (религией) и полом, — остается неразрешенной и, может быть, неразрешимой, по крайней мере в той узкой плоскости чисто личных отношений, в какой ее ставит Георгий Иванов.