Тяжесть измены
Шрифт:
Ирина затаила дыхание.
— Насколько влиятельные?
Артём поднял на неё взгляд и усмехнулся.
— То есть… — начал Алексей, но Артём перебил его:
— То есть кому-то из них очень не улыбается, если подобный компромат всплывёт. Вряд ли кто-то из них захочет подать заявление как Алексей. Но как только их придёт опрашивать следователь и они узнают, что мошенников нашли… Марии и Николаю вряд ли стоит рассчитывать на смягчение приговора. Напротив — посадят далеко и надолго. Чтобы Мария никому больше не напоминала о себе.
— Подельник вообще, неизвестно, доживёт
Артём наклонился вперёд, его голос стал ниже, тише.
— Когда ему сказали про «измену» Алексея, он рассмеялся.
Ирина напряглась.
— Почему?
Артём хмыкнул.
— Потому что он знает, как работает этот препарат. Это жёсткий миорелаксант. Мышцы расслабляются так, что некоторые из их «клиентов» даже ходили под себя пока они не научились рассчитывать дозу. Так что не то что сексом заниматься, они вообще функционировать не способны.
Сергей коротко выдохнул.
— То есть Алексей физически не мог с ней спать.
— Вообще никак.
Ирина сидела неподвижно, глядя в одну точку.
Алексей… не изменял ей.
Всё, что говорила Мария…
Всё, что она заставляла её чувствовать…
Это было ложью.
Она почувствовала, как внутри что-то медленно разворачивается.
Облегчение.
— Почему она так зациклилась на Алексее? — нарушил тишину Сергей.
Артём пожал плечами.
— Даже Николай этого не понял. Обычно их клиентура — постарше. Они находили мужиков, у которых были деньги, которые боялись, что семья узнает про измену. Быстро платили и Мария с Николаем исчезали. Но в этот раз, говорит, Мария как с цепи сорвалась…
— Она захотела больше, — тихо сказал Сергей.
— Да. Она хотела не просто денег. Она хотела получить чужую семью целиком.
Ирина вздрогнула от этих слов.
— В общем, теперь мы просто ждём. Охрану оставим до приговора.
Артём поднялся, накинул куртку и направился к выходу.
Ирина побледнела.
— Ты куда? — Алексей прищурился, явно уловив что-то в его тоне.
Артём мельком взглянул на телефон и усмехнулся.
— Есть один человечек, которому будет интересно узнать, что в деле всплыло знакомое ему имя.
Он не уточнил, кому именно собирается «донести» информацию, но этого и не требовалось.
Ирина почувствовала, как по телу пробежали мурашки.
Алексей молчал, но было видно, что он тоже понял намёк.
Артём на секунду задержался у двери, потом бросил через плечо:
— Просто подстрахуюсь. Чтобы они не соскочили с крючка.
С этими словами он криво улыбнулся и вышел.
В комнате повисла тишина.
Сергей провёл рукой по затылку и покачал головой.
— Не знаю, как у вас, а у меня от его улыбочки мурашки по коже… Я рад, что он на нашей стороне.
Глава 26
После ареста Марии и всех разоблачений, казалось, что всё понемногу налаживается. Дети вернулись домой, и их смех снова наполнил дом, смешиваясь с топотом Тёмкиных ног и восторженными рассказами о
Ирина стояла у кухонной раковины, вытирая руки о полотенце, и не могла сдержать улыбку. Улыбку сквозь слёзы. Он бежал к ней, потом к Алексею, потом снова к ней, и всё время говорил: «Я скучал, мам. Пап. Очень. Так сильно скучал».
Сын ни о чём не спрашивал. Только обнимал — крепко, настойчиво, всем своим детским тельцем, всей душой, словно пытаясь удержать семью вместе одними своими детскими ручками. Будто боялся, что если отпустит — всё исчезнет снова. Он был так счастлив, что папа снова с ними, что даже не обратил внимания, где тот спал.
Алексей не уехал. Хотя мог бы. Опасности больше не было, враг был разоблачён и арестован. Но он остался. Ирина могла бы сказать ему, что пора возвращаться в свою квартиру, но не сказала. И он не спросил. Не стал уточнять, не поставил перед выбором. Просто остался. И день за днём продолжал быть рядом.
Жизнь будто вошла в новое, хрупкое равновесие. Дни проходили в обычном ритме: утренний кофе, беготня, работа, вечерние совместные ужины. Их разговоры были ровными — об учёбе, о его проектах на работе, о том, как Тёма с Анечкой подросли и что им надо купить из одежды. Всё, кроме главного. Они говорили обо всём. Кроме их отношений, прошлого и совместного будущего. Они избегали воспоминаний, обходили острые углы.
Тишина заполнила их пространство. Не тягучая, давящая, а осторожная. Хрупкая, как паутина на солнце, — не коснись, не встряхни. Ни он, ни она не решались начать разговор. Как будто они не знали, смогут ли нарушить эту тишину без последствий. Говорили, но не обсуждали важного. То ли боясь разрушить хрупкое взаимопонимание. То ли не желая вспоминать о боли. Может, потому что боялись потерять то, что едва-едва начало оживать между ними. А может, потому что боль всё ещё жила где-то на дне. Смотрели друг на друга.
Ирина ловила себя на том, что взгляд её всё чаще задерживался на нём. Она изучала его заново, подмечая перемены. Этот Алексей был не тем мужчиной, за которого она когда-то вышла замуж. Раньше его походка была лёгкой, улыбка — яркой и заразительной. Теперь — он стал спокойнее, сдержаннее. И в этом новом Алексее было что-то, от чего сердце дрожало. В нём появилась глубина. Тепло не напоказ. Надёжность. Он больше слушал, чем говорил.
Однажды за ужином он что-то сказал. Не то чтобы особенно смешное, но сказал так, как умел только он.
И Ирина засмеялась. Внезапно, легко. Настолько непривычно, что сама же испугалась этого звука впервые за долгое время.
Она тут же осеклась, подняв на него взгляд. Алексей смотрел на неё. И в его глазах светилась такая радость, что у неё перехватило дыхание.
Впервые за долгое время она позволила себе думать, что, возможно, его можно полюбить снова.
А через месяц они собрались в прежнем составе в больнице. Больничные коридоры пахнут тревогой.
В воздухе — стерильность и усталость. Ирина сидела, скрестив руки на груди, пытаясь согреться, хотя куртка всё ещё была на плечах. Возле неё — Алексей. Тихий, собранный. Ноги вытянуты, руки сцеплены в замок.