Тыквенное семечко
Шрифт:
Он нашел книгу и впился глазами в те самые строки. Точно, так и есть — хриплый смех, безупречная белая рубашка с пеплом на манжете.
Загвоздка состояла в том, что, во-первых, Листопад не курил, во-вторых, не носил белых рубашек и, в-третьих, был крайне скуп на проявления каких бы то ни было эмоций. Что касается первого пункта, то можно было, конечно, насобирать пепел в харчевне Вурзеля, а потом обмакнуть в него белоснежный манжет, но Листопад подумал, что это добавит в его образ не мужественность, а неряшливость. И потом, там ведь важно было не наличие пепла, а процесс попадания оного на эту
Что касается пункта второго, это объяснялось очень просто — привязанностью к простой и удобной одежде. Парень он был, конечно, модный, но все же накрахмаленным рубашкам предпочитал вязаные свитера и пиджаки из не мнущейся ткани. Да и вообще считал, что одежда служит для того, чтобы о ней не думать совершенно. Он мог в пижаме встретить гостя, без галстука пойти на концерт и ходить в одном и том же целую неделю.
И если уж говорить о его эмоциональности, то нужно подчеркнуть, что в лучшем случае продуктом его радости при выражении чувств была широкая улыбка, а громкий и раскатистый смех, сопровождаемый шлепком по спине — это явно не про него.
Его логическая часть души вытаскивала один аргумент за другим и швыряла перед ним, точно козыри в конце игры, его мистическая составляющая не сдавалась, материализовывая прямо из воздуха массу контраргументов. В конце концов, он решился на перемены.
На самом деле ведь все гениальное просто, может, и автор этот в самое яблочко попал своим советом. Нужно попробовать. К тому же скоро у Хиты день рождения, так что все складывается в его пользу.
Листопад вскочил с дивана, радостно потер руки и решил с нового года стать совсем другим ливнасом.
Аптекарь зашел в 'Старую ель' поздним вечером. Харчевня просто ломилась от посетителей, яблоку было некуда упасть.
— Фабиус, дружище! — гаркнул Вурзель голосом, рассчитанным на то, чтобы взбодрить не только весь штат поваров, но и жителей деревьев, растущих от харчевни в радиусе тысячи шагов. — Не иначе пришел за пирогом 'Хочу добавки'!
— Совсем по другому делу, — вежливо улыбнулся аптекарь. — Может, мы на улицу выйдем, а то тут у тебя дышать нечем? — он покосился на плотный сизый дым, в котором смешалось все: табак, копчености и жареные блюда.
— Понимаешь, я Тюсе хочу сюрприз сделать, подарок на Рождество, — сказал он, когда они с Вурзелем вышли на свежий воздух. — Но подарок не просто так вручить, нужно девочку порадовать. Давай нарядим тебя как-нибудь так, чтобы узнать нельзя было, и ты ей преподнесешь гостинец. Мимоза говорит, у нее шубу красную в магазине уже два года никто не покупает, ну еще бороду окладистую прилепим, шапчонку какую-нибудь…
— Да она же меня по голосу сразу узнает! — Вурзель расхохотался во все горло и шлепнул со всего маха Фабиуса по спине так, что тот еле устоял на ногах.
— Ну,
Вурзелю идея пришлась по вкусу, и он снова шлепнул Фабиуса по спине.
— Заметано! Это ты правильно придумал, а то девочка ходит повсюду с бутылкой сиропа! Ей же явно не хватает углеводов, одна кожа да кости!
— Ну что ты! Это она игру такую придумала, этот пузырек для нее как подружка, — стал оправдываться аптекарь.
— Да это она тебе байки сочиняет! Это же яснее ясного: выпить ей его хочется с чаем, а жалко, потому что потом его, может быть, не будет никогда!
Фабиус захлопал глазами и весь покрылся потом: он вспомнил, как Тюса не смогла потратить аванс на празднике.
— Неужели она недоедает? — он в ужасе округлил глаза.
— Ясное дело! Я ей тоже подарок сделаю — корзинку с едой. Пусть наестся от пуза!
Фабиус решительно пошел в сторону аптеки с твердым намерением устроить калорийный ужин.
И вот долгожданный день наступил. Долина холмовиков вся трепетала в предвкушении такого непривычного праздника — Нового года. На главной площади стояла высоченная елка, мигая разноцветными огоньками. Рядом с ней соорудили высокую сцену для музыкантов, которые будут выступать, сменяя друг друга. Вокруг круглой площади разместились палатки с едой и напитками. 'Несон' продавался в фирменных палатках, в любом виде, но пользовался спросом горячий на розлив. Продавцы были наряжены бурыми медведями, и на лотках тоже всюду виднелись изображения медведей с надписью: 'Я тоже пью 'Несон! и 'К черту спячку! .
Хита искала глазами Листопада, с которым они договорились встретиться на площади прямо под часами. Холмовиков было не очень много, зато было на удивление много древесников, которым было в диковинку посмотреть на первый Новый год в долине. На сцене громко играла гармонь, там выступала группа 'Полрюмки холмобрага'. Солистка — низенькая толстая тетка — надрывно пела про неудавшееся свидание.
Хита была одета в новую дубленку, которую она дошивала, просиживая ночи напролет. Проблема с обувью тоже решилась — два предприимчивых древесника торговали зимней обувью и одеждой около чайного домика. Сапоги были не новые, но симпатичные — из красной кожи и на маленьких каблучках. А еще Хита купила себе вязаные рукавички, алевшими яркими цветами с треугольными листиками. Вот только шапочка симпатичная ей так и не попалась, пришлось надевать старый бабушкин платок.
Неожиданно сзади кто-то закрыл ей глаза руками.
— Листопад, хватит дурью маяться, — Хита резко развернулась и увидела улыбающегося Лемиса. Рядом с ним, покачиваясь в такт музыке, стояла Олесс.
— Вот так сюрприз! Малышка Хита не в кроватке! Про падающие листья поподробнее, пожалуйста, — Лемис наспех слепил снежок и стал шутливо целиться в сестру.
Хита проворно запустила в ответ, но промазала — попала в продавца горячих бутербродов. Тот стряхнул с себя снег и хмуро погрозил ей кулаком.