Тысяча душ
Шрифт:
– О! mon Dieu, mon Dieu, - проговорил князь, поднимая кверху глаза.
– У меня теперь гривенника на булавки нет, - продолжала Полина.
– Что ж это такое? Пятьсот душ покойного отца - мои по закону. Я хотела с тобой, кузен, давно об этом посоветоваться: нельзя ли хоть по закону получить мне это состояние себе; оно мое?
В продолжение этого монолога князь нахмурился.
– Оно ваше, и по закону вы сейчас же могли бы его получить, - произнес он с ударением, - но вы вспомните, кузина, что выйдет страшная вражда, будет огласка - вы девушка, и явно идете против матери!
– Но если я выйду замуж, это будет очень натурально. Должна же я
Князь в знак согласия кивнул головой.
– Тогда, конечно, будет совсем другое дело, - начал он, - тогда у вас будет своя семья, отдельное существование; тогда хочешь или нет, а отдать должна; но, cher cousine [59] , - продолжал он, пожав плечами, - надобно наперед выйти замуж, хоть бы даже убежать для этого пришлось: а за кого?.. Что прикажете в здешнем медвежьем закоулке делать? Я часто перебираю в голове здешних женихов, - нет и нет! Кто посолидней и получше, не хотят жениться, а остальная молодежь такая, что не только выйти замуж за кого-нибудь из них, и в дом принять неловко.
59
дорогая кузина (франц.).
В ответ на это Полина вздохнула.
– Я предчувствую, - начала она, - что мне здесь придется задохнуться... Что, что я богата, дочь генерала, что у меня одних брильянтов на сто тысяч, - что из всего этого? Я несчастнее каждой дочери приказного здешнего; для тех хоть какие-нибудь удовольствия существуют...
При последних словах у Полины показались на глазах слезы.
– Господи, боже мой!
– продолжала она.
– Я не ищу в будущем муже моем ни богатства, ни знатности, ни чинов: был бы человек приличный и полюбил бы меня, чтоб я хоть сколько-нибудь нравилась ему...
В это время генеральша зевнула и полуоткрыла глаза.
– Полина, ты здесь?
– сказала она.
– Здесь, maman, - отвечала Полина и, тотчас же встав, отошла от князя к столику, на котором лежали книги.
– Что ты делаешь?
– спросила генеральша.
– Книги смотрю.
– Какие книги?
– Которые князь привез, - отвечала с досадою Полина.
– Какие книги он привез?
– спросила старуха.
– Журналы, ma tante, журналы, - подхватил князь и потом, взявшись за лоб и как бы вспомнив что-то, обратился к Полине.
– Кстати, тут вы найдете повесть или роман одного здешнего господина, смотрителя уездного училища. Я не читал сам, но по газетам видел - хвалят.
M-lle Полина начинала припоминать.
– Смотритель...
– сказала она, прищуривая глаза, - он был, кажется, у нас?
– Был?
– спросил князь.
– Да, был; но maman сухо его приняла, и он с тех пор не бывал.
– О чем вы говорите?
– спросила опять старуха.
– О сочинениях, ma tante, о сочинениях, - отвечал князь и, опять взявшись за лоб, проговорил тихо и с улыбкой Полине: - Voila notre homme! [60] . Займитесь, развлекитесь; молодой человек tres comme il faut! [61] .
60
вот кто нам нужен! (франц.).
61
Вполне приличный! (франц.).
Полина
– Именно готова, - отвечала она, - впрочем, он и тогда мне понравился: очень милый.
– Очень милый!
– подтвердил князь.
– Обедать готово?
– вмешалась старуха.
М-lle Полина пожала плечами.
– Мы недавно, maman, кофе пили.
– Рано, ma tante, очень рано; всего еще первый час, - подхватил князь, смотря на часы.
Старуха сделала недовольную мину и снова начала как бы дремать.
– Я сейчас заезжал к нему, и завтра, вероятно, он будет у меня, произнес князь, обращаясь к Полине.
Та опять грустно, но улыбнулась.
II
Возвратившись домой из училища, Калинович сейчас заметил билет князя, который приняла у него приказничиха и заткнула его, как, видала она, это делается у богатых господ, за зеркало, а сама и говорить ничего не хотела постояльцу, потому что более полугода не кланялась даже с ним и не отказывала ему от квартиры только для Палагеи Евграфовны, не желая сделать ей неприятность. На оборотной стороне билетика рукою князя было написано: "Заезжал поблагодарить автора за доставленное мне удовольствие!" Прочитав фамилию и надпись, Калинович улыбнулся, и потом, подумав немного, сбросив с себя свой поношенный вицмундир, тщательно выбрился, напомадился, причесался и, надев черную фрачную пару, отправился сначала к Годневым. Настенька по обыкновению ждала его в зале у окна и по обыкновению очень ему обрадовалась, взяла его за руку и посадила около себя.
– Откуда ты сегодня такой нарядный?
– сказала она.
– Ниоткуда, - отвечал Калинович и потом, помолчав, прибавил: - У меня сейчас нечаянный гость был.
– Кто такой?
– спросила Настенька.
Вместо ответа Калинович подал ей билет князя. Настенька, прочитав фамилию и приписку, улыбнулась.
– Какая любезность! Только жалко, что не вовремя, - проговорила она.
– Почему же не вовремя?
– спросил Калинович.
– Конечно, не вовремя! Когда напечатался твой роман, ты ни умнее стал, ни лучше: отчего же он прежде не делал тебе визитов и знать тебя не хотел?
– Напротив, он был всегда очень любезен со мной, и я всегда желал с ним сблизиться. Человек он очень умный...
Настенька сомнительно покачала головой.
– Не знаю, - прибавила она, - я видела его раза два; лицо совершенно как у иезуита. Не нравится он мне; должно быть, очень хитрый.
Калинович ничего не возражал и придал лицу своему такое выражение, которым как бы говорил: "Всякий может думать по-своему".
Между тем Петр Михайлыч тоже возвратился домой и переодевался в своем кабинете. Услышав голос Калиновича, он закричал:
– Калинович, вы здесь?
– Здесь, - отвечал тот.
– У вас гость был, князь заезжал к вам.
– Знаю, - отвечал Калинович.
– Что ж вы думаете сделать?
– продолжал старик, входя.
– Э! Да вот вы кстати и приоделись... Съездите к нему, сударь, сейчас же съездите! Подите-ка, как он вас до небес превозносит.
– Зачем же сейчас?
– вмешалась Настенька.
– Не успел он завернуть, как и бежать к нему на поклон. Какое благодеяние оказал... это смешно!
– Ужасно смешно! Много ты понимаешь!
– перебил Петр Михайлыч.
– Зачем ехать?
– продолжал он.
– А затем, что требует этого вежливость, да, кроме того, князь - человек случайный и может быть полезен Якову Васильичу.