Тысяча городов
Шрифт:
Это было нелегко; долины Васпуракана были полны рощ с абрикосами, сливами и персиками, только что достигшими сочной спелости, полны лоснящегося скота и сильных, хотя и не особенно красивых лошадей, полны всевозможных растений.
Большая часть долин тянулась с востока на запад. Абивард усмехнулся, переходя от одного к другому. Великое множество макуранских армий вступило в битву, направляясь на восток, с ревом прорываясь через Васпуракан в западные земли Видессии. Но никогда прежде, за все времена мира, у менестрелей не было
Его всадники въезжали в долину, в которой находились город и крепость Хлиат, когда принцы впервые нанесли по ним удар. Это не была атака всадников против всадников, которую его силы встретили бы с радостью. Но васпураканцы не горели желанием встретиться с ними лицом к лицу. И поэтому, вместо того, чтобы обнажить копья и броситься домой на своих некрасивых лошадях, они сбрасывали камни со склона горы, вызывая лавину, которая, как они надеялись, похоронит их врагов без необходимости сталкиваться с ними врукопашную.
Но они были немного чересчур нетерпеливы и начали толкать валуны слишком рано. Грохот и треск ударов камня о камень привлек внимание макуранцев к склонам над ними. Они отчаянно натянули поводья, за исключением нескольких человек в фургоне, которые поскакали вперед, надеясь обогнать падающие камни.
Не все спаслись. Люди кричали и выли в агонии, когда их били; лошади со сломанными ногами кричали. Но армия, как таковая, не сильно пострадала.
Абивард мрачно смотрел вперед, на стены Хлиата, пока его люди расчищали дорогу от валунов, чтобы фургоны с припасами могли проехать вперед. Солнце сверкало на оружии и доспехах воинов на этих стенах.
Он повернулся к Кардаригану. «Возьми своих солдат и сожги здесь поля и сады. Если васпураканцы не встретятся с нами в битве как мужчины, пусть они узнают цену трусости, как мы научили этому видессиан.»
«Да, повелитель», - покорно сказал великий капитан, хотя и без особого энтузиазма. Вскоре языки пламени уже лизали ветви фруктовых деревьев. Огромные черные клубы дыма поднимались к голубому куполу неба. Лошади скакали по пшеничным полям, топча растущее зерно. Затем поля тоже были подожжены. С приходом зимы в Хлиате станет голодно.
Васпураканцы, запертые в крепости, выкрикивали проклятия в адрес людей Абиварда, некоторые на макуранском, некоторые на видессианском, но большинство на своем родном языке. Абивард не понял почти ни слова из этого, но звучало это свирепо. Если звук имел какое-то отношение к силе проклятия, то васпураканский был прекрасным языком, на котором можно желать зла своим врагам.
«Перчатки сняты», - сказал Ромезан. «С этого момента мы упорно боремся за все, что получаем.» Казалось, он обрадовался такой перспективе.
Он также оказался таким же хорошим пророком, как и любой другой со времен Четырех. Хлиат был не в состоянии удержать захватчиков от продвижения на запад; это показывало, что он был построен в страхе
Как только Абивард увидел очертания гор вдоль неровной границы между землей и небом, он был уверен, что уже проходил этим путем раньше. И все же он был так же уверен, что никогда раньше за всю свою жизнь не проезжал через эту часть Васпуракана. Это было загадочно.
Нет, это было бы загадкой, если бы у него было больше, чем пара ударов сердца, чтобы беспокоиться об этом. Здесь вдоль долины не было кавалерийского заслона; васпураканцы собрали собственную армию, чтобы преградить ему путь к долине и крепости Посх. Всадников было слишком много, чтобы их можно было удержать в паре крепостей, контролирующих долину Ханзит. Их палатки раскинулись на том, что когда-то было пахотной землей, несколько ярких шелковых, больше серовато-коричневого полотна, которое трудно отличить на расстоянии от грязи.
Когда макуранцы ворвались в долину, рога протрубили тревогу по всей ее длине. Васпураканцы бросились готовиться к битве. Абивард приказал своим легковооруженным всадникам идти вперед, чтобы выиграть время для себя и остальной тяжелой конницы, чтобы сделать то же самое.
Если бы вы повсюду разъезжали в железе, покрывавшем вас с головы до ног, если бы вы завернули свою лошадь в нечто вроде одеяла и головного убора, покрытого железной чешуей, и если бы вы затем попытались путешествовать, вы достигли бы только одного: вы истощили животных. Ты приберег это снаряжение до тех пор, пока оно тебе действительно не понадобится. Это был один из таких случаев.
Повозки с припасами с грохотом двинулись вперед. Воины столпились вокруг них. Возницы и слуги раздавали им свои доспехи. Они помогали друг другу застегивать ремни и застежки своих костюмов: кольчужные рукава и перчатки, железные шины размером с палец, покрывающие торс, кольчужную юбку и железные кольца на ногах, все обтянутые кожей.
Абивард водрузил шлем обратно на голову, прикрепив к нему кольчужный козырек для защиты задней части шеи и кольчужную вуаль для защиты лица ниже глаз. Пот струился из каждой поры. Он понимал, что чувствует курица, когда она тушится в горшочке с тушеным мясом. Не зря видессиане называли макуранскую тяжелую кавалерию «бойлерными мальчиками».
Он чувствовал себя так, словно нес Вараза на плечах, когда шел обратно к своей лошади и кряхтел от усилий, с которыми забирался в седло. «Знаешь, » весело сказал он, садясь в седло, - я слышал о мужчинах, у которых не выдержали сердца, когда они пытались это сделать.»
«Дерзай, господи», - сказал кто-то рядом. Из-за металлических завес, скрывающих черты лица, и нечетких голосов было трудно сказать, кто. «Заставь меня почувствовать себя старым».
«Это делаю не я», ответил Абивард. «Это броня».