Тысяча городов
Шрифт:
«Клянусь Богом», - заявил Тзикас, - «я займусь этим.»Не обращая больше внимания на Абиварда, он поспешил прочь. Несколько минут спустя, возглавляя пару сотен тяжелых всадников, оставшихся в лагере, он ускакал прочь, во главе его отряда развевалось знамя Макурана с красным львом.
Абивард смотрел ему вслед со смешанным чувством надежды и вины. Ему все еще не совсем нравилась идея избавиться от Тикаса таким образом, независимо от того, насколько необходимым он считал это. И он знал, что макуранцы пострадают в ловушке, которую расставил Маниакес. Он надеялся,
Но больше всего он надеялся, что план сработает. Только остатки кавалерийского отряда вернулись позже в тот день. Многие из воинов, которые вернулись, были ранены. Один из солдат, увидев Абиварда, закричал: «Мы попали в засаду, господин! Когда мы вступили в бой с видессианцами, разрушавшими водный путь, огромное их воинство вырвалось из руин близлежащей деревни. Они отрезали нас и, боюсь, добились своего ».
«Я не вижу Тзикаса», - сказал Абивард после быстрого взгляда вверх и вниз по разбитой колонне. «Что с ним случилось? Он жив?»
«Видессианин? Я не знаю наверняка, господин», - ответил солдат. «Он повел горстку людей в атаку прямо в сердце вражеских сил. После этого я его не видел, но я опасаюсь худшего ».
«Пусть Бог даровал ему судьбу, которую он заслуживал», - сказал Абивард, обоюдоострое желание, если таковое вообще существовало. Он задавался вопросом, не напал ли Тзикас на видессиан так яростно, чтобы попытаться заставить их убить его вместо того, чтобы взять в плен. Если бы он сделал с Маниакесом то, что сделал Чикас, он бы не хотел, чтобы Автократор захватил его.
На следующий день макуранский лейтенант Тикаса, горячий молодой парень по имени Санатрук, вернулся с большей частью кавалерийского полка после того, как отбил крупное движение видессиан. Он был очень горд собой. Абивард тоже гордился им, но в гораздо меньшей степени: он знал, что Маниакес предпринял попытку оттянуть на себя большую часть макуранской кавалерии, чтобы, когда Тикас выведет остальных, он столкнулся с превосходящими силами противника.
«Он был подавлен?» Санатрук сказал в смятении. «Господь наш? Это печально - нет, это трагично! Как мы будем жить дальше без него?» Он нагнулся к земле, зачерпнул немного пыли и в знак траура втер ее себе в лицо.
«На данный момент я отдаю полк тебе», - сказал Абивард. «Если Бог даст, что Чикас вернется, тебе придется передать его ему, но я боюсь, что это маловероятно».
«Я отомщу за его потерю!» Санатрук плакал. «Он был храбрым лидером, дерзким вожаком, человеком, который всегда сражался на переднем крае, в те дни, когда он был против нас, и еще больше после того, как он был с нами».
«Достаточно верно», - сказал Абивард; вероятно, это был лучший мемориал, который получил Тзикас. Абивард задавался вопросом, что Маниакес собирался сказать человеку, который пытался убить его с помощью магии. Он подозревал, что это было то, что Чикас запомнит на всю оставшуюся жизнь, какой бы длинной - или короткой - она ни оказалась.
Что бы Маниакес ни говорил Чикасу, он не собирался
Санатрук проявил всю энергию, которой обладал Тикас в качестве командира кавалерии, но ему повезло меньше. Видессиане отбивали его набеги несколько раз подряд, пока Абивард почти не пожалел, что не вернул Тзикаса обратно.
«Не говори так!» Однажды Рошнани воскликнула, когда он был раздражен настолько, что пожаловался вслух. Ее рука дернулась в жесте, призванном отвести дурные предзнаменования. «Ты знаешь, что вцепился бы ему в глотку, если бы он случайно зашел сюда прямо сейчас».
«Ну, я бы так и сделал», - сказал Абивард. «Хорошо, тогда я не хочу, чтобы Тикас прямо сейчас входил в палатку».
Это было достаточно правдой. Однако он действительно хотел выяснить, что случилось с видессианским отступником. Пал ли он в битве, где неожиданно оказался в меньшинстве, или вместо этого попал в руки Маниакеса? Если он был пленником, что Маниакес делал с ним - или для- него сейчас?
Когда видессиане вторглись в страну Тысячи городов, они привели с собой не всех рабочих и слуг, в которых они нуждались. Вместо этого, как и положено армиям, они забрали людей из городов, чтобы те выполняли за них их работу, и вознаградили этих людей недостаточным количеством еды и еще меньшим количеством денег. В итоге у них также осталось обычное количество сторонников лагеря.
Однако рабочие и приверженцы лагеря не были постоянными частями армии. Они приходили и уходили - или иногда они оставались позади, когда армия приходила и уходила. Абивард приказал своим людям привести некоторых из них, чтобы он мог попытаться узнать судьбу Тикаса.
И вот, несколько дней спустя, он обнаружил, что расспрашивает невысокую смуглую женщину в маленькой тонкой сорочке, которая облегала ее везде, где она могла вспотеть, - а летом в стране Тысячи Городов было очень мало мест, где женщина или даже мужчина не потели бы.
«Ты говоришь, что видел, как они привели его в видессианский лагерь?» Спросил Абивард. Сначала он задал вопрос по-видессиански и только потом по-макурански. Женщина, чье имя было эшкинни, выучила изрядное количество языка Империи (и кто мог сказать что еще?) за время пребывания в лагере захватчиков, но использовала язык поймы, из которого Абивард знал лишь горстку слов, предпочитая макуранский. Эшкинни тряхнула головой, отчего причудливые бронзовые серьги, которые она носила, тихо зазвенели. На ней было ожерелье из ярких стеклянных бусин, а на руках еще больше бронзовых браслетов. «Я хочу увидеть его, это право», - сказала она. «Они тащат его, они проклинают его своим богом, они говорят "Автократор", чтобы сделать с ним что-нибудь плохое».