Тысяча и одна ночь
Шрифт:
— Ну а что ему ещё остаётся! — в порыве сострадания делился своим мнением, сосед по лестничной клетке Тимофей Забулдонов, с такой же соседкой по клетке – Екатериной Закусевой.
— Бедняга! — усердно кивала она головой, и даже обронила слезу на бетонный лестничный пол.
Мебель же Николай решил пустить с аукциона, чтобы побыстрее. Церемониться было некогда – ибо уже не терпелось,
9. Аукцион начинается.
Всё так и случилось, хозяин расхаживал по квартире, и словно настоящий аукционист, бил ложкой, словно молоточком себе по лбу, во время всего не очень продолжительного торга – ибо имущества было не так уж и много.
В квартире собралось народу – порядком человек десять, в основном соседи по подъезду.
— Шкаф деревянный, ручной работы – со всем барахлом внутри, первоначальная цена – пол литры, — объявил Николай.
— Литру даю, — произнёс Фёдор Безенчук из двенадцатой квартиры.
— Продано! — радостно сообщил хозяин.
— Пудреница фарфоровая! — тридцать пять копеек…
— Да там пудры-то на два мазка осталось, ну разве что за десять возьму, — отозвалась Зося Тихоновна пышная дама с собачкой, снимавшая угол, в углу лестничной площадки.
— Да ладно, забирай, за десять!
Николай перевёл дух, и носовым платком смахнул пот с еле заметной лысины – продолжил:
— Коврик, шестнадцатого века – работы византийских мастериц, с изображением Козла с бидончиком! Первоначальная цена один рубель!
— Давай сюда! — отозвался Пётр Петрович Пеатровско-Адмиралтейский, бывший служитель Эрмитажа – уволенный оттуда ещё в начале семидесятых по тридцать третьей статье, с формулировкой – за честность и порядочность, — я тебе завтра, пива на похмелку возьму.
— Продано! — заключил Николай, воодушевлённый на удивление быстрой распродажей, нажитого. — Четыре стула из дворца!
— А, почему из дворца? — тихо ахнул старичок со странными зелёными усами и в сером пиджаке, по виду, очень нервозного типажа.
— Да идите вы к чёрту, Киса! Слушайте и не рыпайтесь! — одёрнул его представительный мужчина в фуражке и с шарфом на шее – стоящий рядом.
«Этих не знаю, — подумал про себя Николай, — кто же они такие? Наверное, алкаши из соседнего общежития. Хотя, может быть, они из трамвайно-троллейбусного управления? Этого, в фуражке я кажется, где то видел. Но где? Где, я мог его видеть»?
Слегка замешкавшись, аукционист продолжил:
—
Толпа оживилась, стулья это единственное что выглядело действительно достойно в квартире Николая, да к тому же вещь нужная и вполне могли пригодиться в хозяйстве. Одно за другим последовали предложения:
— Тридцать рублей даю!
— Сорок!
— Ящик пива! Двадцать пять бутылок!
При слове – «пиво», у Николая потемнело в глазах, он еле-еле сдержал себя, чтобы не трахнуть ложкой по лбу. Понимая, что стулья – украденные им когда-то из Ленинской комнатки трамвайного парка – стоят куда дороже.
— Что же вы не торгуетесь, товарищ Бендер? — постарался вмешаться в аукцион старичок с зелёными усами, обращаясь по всему, к мужчине в фуражке.
— Киса, идите вон, — ответил тот, стиснув зубы.
— Банка со спиртом, полтора литра! — последовало ещё одно конкретное предложение от гражданина по фамилии Непришейка-Рукавичку.
При слове – «полтора литра», Николай едва не захлебнулся слюной – и уже начал отстукивать ложкой по голове.
— Банка со спиртом, раз! Банка со спиртом, два, Банка со спиртом…
И вот тут, гражданин в фуражке и с шарфом, выбросил вверх руку и негромко сказал:
— Пять бутылок Сабониса… С прицепом!
На Николая, это произвело колоссальное впечатление, он отбросил от себя всяческие сомнения на счёт банки со спиртом, и в долю секунды – что есть силы, трахнул себя полбу деревянной ложкой, соображая что – Сабонис это гораздо лучше. И с криком:
— Продано!
Пустился в пляс. А когда, жар торжества спал, Николай приподнял над головой, ту самую – ложку, и произнёс:
— Ложка деревянная, большого размера! Тоже не хреновая! Так отдаю…
— Оставь себе, — посоветовала из толпы худенькая женщина со странной фамилией Иванова, — когда горе, хлебать начнёшь – она тебе, ой, как пригодиться.
— Ничего! Ещё не всё потеряно, ещё не всё продано, — успокаивал себя Николай, — ничего!
И обведя пустеющую квартиру – отметил, что самое главное всё ж таки, не будь дураком – он оставил себе: кухонный стол, деревянную скамейку, пружинистую кровать, сундучок от бабушки, и ложку деревянную поварёшку.
За время обмена – стульев на водку, Николай несколько раз, тщательно пересчитав к ряду, каждую по отдельности из пяти бутылок по ноль семь, стараясь не ошибиться – а затем неожиданно заявил:
— А прицеп!?