Тысяча Имен
Шрифт:
Маркус судорожно сглотнул, но приказ есть приказ. И даже если бы ему вздумалось возражать, полковник уже решительно направлялся к выходу.
Плац перед казармами Небесной Гвардии был так велик, что горстка маршировавших по нему солдат в синих мундирах почти терялась на этом необъятном просторе. Строили плац с таким расчетом, чтобы на нем во время парадов умещался весь личный состав Небесной Гвардии — в те давние времена, когда она была настоящим воинским соединением, а не теплым местечком для безмозглых отпрысков знатных семей или потасканных придворных лизоблюдов. Винтер, сидевшая на каменной лестнице,
Седьмая рота тоже маршировала на плацу, выполняя предписанные уставом упражнения и кое–какие стандартные маневры. После всего, что довелось пережить солдатам, Винтер охотно позволила бы им отдыхать, но Графф настоял на том, что ежедневные, пускай даже непродолжительные, занятия нужны для укрепления боевого духа. Поразмыслив, Винтер признала его правоту: строевые упражнения требовали немалых усилий, а потому отвлекали солдат от постоянных мыслей о потерях, которые понесла рота.
Сегодня Винтер назначила командовать строевой подготовкой Бобби — отчасти потому, что сама могла посидеть в теньке, но в основном для того, чтобы наблюдать за капралом. По всем внешним признакам Бобби совершенно оправился, вернее, оправилась — Винтер до сих пор непривычно было даже мысленно, втайне от всех, думать о капрале в женском роде — от раны, которую получила в бою при Туралине. Тщательное наблюдение, однако, обнаруживало, что Бобби изменилась. Она явно не испытывала боли, не задыхалась, но иногда застывала, отрешенно глядя в пустоту, пока чей–нибудь оклик не возвращал ее к действительности.
— С ней что–то не так?
Винтер подняла голову, услышав голос Феор. Юная хандарайка накинула чистое покрывало и обмотала сломанную руку длинным куском белого полотна, прикрепив ее к боку. Волосы ее, прямые и темные, были заплетены в простую косу.
— Следи за своими словами, даже если говоришь по–хандарайски. — Винтер оглянулась по сторонам, но сейчас на лестнице, кроме них, не было ни души, а ворданаи, упражнявшиеся на плацу, на таком расстоянии не могли ничего услышать.
— Прошу прощения, — проговорила Феор. — Ты не сводила глаз с капрала. Что–то не так?
— Даже не знаю, — с сомнением отозвалась Винтер. — С виду он как будто в порядке, но ведет себя немного странно.
— Меня это не удивляет. Обв–скар–иот следовало бы соединить с одной из саль–ируск, с детских лет подготовленной к этому соединению. Я не знала, захочет ли обв–скар–иот принять… его. — Феор присела рядом с Винтер, осторожно опершись здоровой рукой о нагретый солнцем камень. — Нааты непредсказуемы. Мать сказала бы, что они с характером.
— То есть они все–таки живые?
— Не такие, как мы с тобой, но — да, безусловно, на свой лад.
— Если у них есть характер, значит они — мыслящие?
Феор покачала головой:
— Мыслей у них нет. Есть желания. Не вполне человеческие — скорее, они подобны дереву, которое вожделеет воду и пробивается к ней корнями сквозь каменные плиты. Такова часть их натуры. — Она вздохнула. — Или же это мы считаем, что такова. Мать говорит, что когда–то мы понимали их лучше. Многое было утеряно со временем.
Взгляд Винтер все так же неотступно следовал за Бобби. Она откинулась назад, привалившись спиной к верхней ступеньке.
— Просто не верится, что я веду такой разговор.
— Почему?
Винтер глянула на Феор,
— Если бы я рассказала кому–нибудь в Вордане о том, что ты тогда сделала для Бобби, — наконец произнесла она, — мне бы не поверили. Ни единому моему слову. — На самом деле Винтер в глубине души подозревала, что поверили бы, если б она сказала, что эта история случилась с одним другом ее друга в Хандаре. Люди, как правило, готовы проглотить любую байку, если только она из третьих рук и о том, что случилось за тридевять земель. — Видишь ли, они — хотя, наверное, правильнее будет сказать «мы» — не верят в колдовство, демонов, или как там ты их зовешь.
— Наат не демон, — терпеливо проговорила Феор.
— Не важно, — отозвалась Винтер, чувствуя себя слегка задетой. — Думается мне, большинство хандараев точно так же не верит в наатемов.
— Большинство хандараев, — сказала Феор, — не ожидает, что им когда–нибудь доведется увидеть наата воочию, но это совсем не значит, что они не верят в существование наатемов. Верим же мы в богов, хотя никогда их не видели! — Она нахмурилась. — И все же я не понимаю. Мне казалось, что в вашей Священной Книге говорится о колдовстве, демонах и прочем. Ваши Черные священники посвятили жизнь тому, чтобы с корнем выкорчевать все это. И как же ты можешь не верить в то, с чем они боролись?
Винтер хотела заметить, что Черные священники уже добрую сотню лет пребывают не у дел, но решила, что лучше будет начать с самых основ.
— Ты знаешь историю Кариса Спасителя?
— Нет. Ваш капитан Вакерсон дал мне почитать Писание, но я еще не настолько хорошо знаю ворданайский, чтобы разобраться в нем.
Феор взялась изучать ворданайский язык с той же тихой решимостью, с которой приступала ко всякому делу, и вид ее нахмуренного, сосредоточенно–серьезного личика неизменно вызывал у Винтер улыбку.
— История гласит, — начала Винтер, перенимая стиль полузабытых проповедей из далекого детства и не слишком умело перекладывая его на хандарайский, — что в давние, незапамятные времена люди были порочны, якшались с демонами и колдовали, так что Господь Вседержитель решил уничтожить их. Послал Он исполинское чудище, зверя Страшного суда, дабы тот покарал и истребил человечество. Когда началось уничтожение людей, многие из них молили Господа остановить погибель, однако души тех, кто молился о милосердии, были запятнаны грехом, и Он не стал им внимать. Услыхав, однако, молитву Кариса, познал Господь, что душа его чиста и непорочна, и согласился даровать человечеству возможность исправиться. Карис без тени страха подошел к зверю и одним–единственным словом изгнал его. Сказал он затем, что Господь пощадил человечество, однако лишь на время, если только люди сумеют раскаяться и обратиться на путь истинный. Те, кто внимал ему, основали Элизианскую церковь и, как ты говоришь, посвятили себя борьбе с демонами и колдунами.
На лице Феор, к некоторому изумлению Винтер, отразился неподдельный интерес.
— Но ведь ты говорила, что они не верят в существование демонов и колдунов.
— Карис жил больше тысячи лет тому назад. Сейчас у нас тысяча двести восьмой год Милости Господней, так что, с тех пор как Господь согласился пощадить человечество, времени прошло изрядно. Может быть, — осенило ее, — Черные священники выполнили свое дело и уничтожили всех демонов. В любом случае уже лет двести назад они больше были заняты тем, что преследовали еретиков и вмешивались в политику. Примерно как ваши искупители.