Тысяча Имен
Шрифт:
Винтер оттащила Феор к ее койке и уложила, стараясь не задеть сломанную руку. Глаза девушки были плотно закрыты, а дыхание настолько слабо, что Винтер пришлось нагнуться к самому ее лицу, дабы убедиться, что она все еще дышит.
Что касается Бобби, Винтер не могла определить, изменилось ли как–то ее состояние. Она попыталась заглянуть под повязку, но там собралось столько крови, что почти ничего нельзя было разглядеть, а на более подробное обследование девушка не решилась. По крайней мере, лицо капрала уже не было так искажено болью, и дыхание как будто стало ровнее. Винтер укрыла ее одеялом до подбородка и замерла, охваченная тревогой.
Ей
— Я не знаю, — сказала она чистую правду. — Графф говорит, что… что Бобби не выкарабкается. — У Винтер едва не вырвалось «она». — Я надеюсь, что у него хватит упрямства выжить. Мы сделали все, что могли.
Фолсом кивнул. И, откашлявшись, протянул Винтер сложенный листок бумаги. Девушка с любопытством взяла его, развернула — и лишь тогда вспомнила поручение, которое дала Фолсому, чтобы выставить его из палатки. На листке размашистым ровным почерком был начертан список имен, в основном Винтер незнакомых. Возле каждого имени стояла пометка: «убит», «пропал без вести» или «ранен». Последняя сопровождалась припиской — оправится от раны или нет. Винтер вновь сложила листок и заметила, что список продолжается с обратной стороны.
— Спасибо, капрал, — произнесла она. — Ты можешь идти. Отдыхай.
Фолсом опять кивнул и вперевалку пошел прочь. Винтер огляделась, ища, на что бы присесть, обнаружила пустой ящик из–под галет и подтащила его к входу в палатку. Она и сама предпочла бы поспать, но была чересчур взвинчена, обеспокоена и перевозбуждена, и завтра это могло аукнуться неприятными последствиями. Кроме того, день еще был в самом разгаре.
Сознание Винтер упорно возвращалось к тому, свидетелем чего она стала в палатке, но мысли только скользили по поверхности этого события, отскакивая, точно камушки от глади промерзшего насквозь озера. Закрывая глаза, она до сих пор видела эти голубовато–зеленые огненные линии, парившие в темноте, словно части непостижимо сложной схемы. Казалось почти противоестественным, что после такого зрелища можно просто выйти на солнечный свет и увидеть лагерь, как ни в чем не бывало раскинувшийся вокруг: стойки с оружием, ящики галет, услышать громкие голоса и отдаленное ржание коней. Винтер удивилась бы гораздо меньше, если бы, выйдя из палатки, оказалась в сказочном королевстве, среди драконов и говорящих животных.
Феор… Разум Винтер содрогнулся, трусливо отступая перед этим именем, но она одернула себя. Феор — настоящая колдунья, наатем, или как там еще это можно назвать. Не то чтобы девушка вовсе не верила в колдовство. В Писании часто порицались злодейства, творимые колдунами, и нечестивое якшанье с демонами. Черные священники — один из орденов Истинной церкви — некогда целиком посвятили себя тому, чтобы изничтожать с корнем любые проявления магии. Правда, было это сто с лишним лет тому назад. И тем не менее все знали, что магия где–то существует.
В том–то и соль, что где–то, а не здесь и сейчас. Колдуны и демоны обитают в каких–нибудь дальних странах. Или же в седой древности, где им самое место, вкупе со святыми и рыцарями в сияющих доспехах.
С другой стороны, возможно, для большинства людей Хандар и есть эта самая дальняя страна. Многие ворданаи ничуть не удивились бы, узнав, что в такой запредельной дали существует колдовство, так почему же она, оказавшись здесь, должна удивляться, что столкнулась с ним
В голову Винтер пришла еще одна мысль: по глубокому убеждению церкви, то, что произошло в палатке, есть не что иное, как дело рук демона, нечистого порождения чернейших бездн преисподней. Феор сама говорила, что ее замысел — ересь, хотя, вероятно, судила об этом с другой точки зрения. Винтер никогда не была особенно набожна, однако годы, проведенные под опекой миссис Уилмор, давали о себе знать, и при мысли о ереси ей становилось не по себе. Она с досадой отогнала это чувство.
«Если все получится… — Винтер едва смела думать об этом. — Если все получится, мне будет наплевать на то, что Феор — нечестивое порождение преисподней. Если только я смогу поговорить с Бобби…» Потребность в этом разговоре ныла в груди тугим мучительным комком. Все изменилось, думала Винтер. Капрал Бобби был для нее другом и товарищем по оружию. Девушка по имени Бобби станет чем–то большим — возможно, сообщницей, — и такая возможность выпустила на волю чувства, которые Винтер давно и прочно загнала в самый тайный уголок своего сердца. При одной только мысли о том, что кто–то, такой же как она, будет знать ее тайну, Винтер испытывала восторг и одновременно ужас.
— Обоз решено оставить.
От неожиданности Винтер едва не свалилась с ящика. Погруженная в свои мысли, она даже не заметила, что рядом кто–то есть. Подняв взгляд, она обнаружила, что на ящике рядом с ней примостилась молодая ворданайка в брюках и свободной шерстяной блузе. Волосы ее были стянуты на затылке тугим узлом, что придавало ей строгий вид, однако сейчас она, видя явное замешательство Винтер, улыбалась.
— Я застала вас врасплох. Извините.
— Я просто… — Винтер осеклась и лишь покачала головой, не вполне доверяя собственному голосу.
— Понимаю, — сказала женщина, и на краткий миг Винтер почудилось, что собеседница знает все: и о ее тайне, и о колдовстве, которое творилось в палатке, — словом, все. — Наверное, — продолжала она, — после боя каждый ведет себя по–другому. Кому–то хочется петь и плясать, пьянствовать или развлекаться со шлюхами, а кому- то просто посидеть. — Женщина тихонько вздохнула. — Даже внизу, у подножия холма, было очень страшно. Могу только представить, каково это было — подниматься наверх.
Винтер кивнула, немного сбитая с толку. Она лихорадочно искала, за что бы ухватиться.
— Вы что–то говорили про обоз?
— Его решили оставить. Видите?
Женщина сопроводила свои слова взмахом руки. Палатки первого батальона стояли недалеко от границы лагеря, и территория, которая вчера служила плацем для строевых занятий, была видна как на ладони. Сейчас там строились солдаты. Судя по увесистым заплечным мешкам, они явно собирались в долгий поход, однако все лошади оставались у коновязей, и обозные повозки тоже никто не спешил отцеплять.
Винтер озадаченно моргнула:
— Что происходит? Мы выступаем?
— Только второй и четвертый батальоны. Полковник сказал, что в минувшем сражении им досталось меньше всего, а потому они с ходу ринутся в новое.
— Новое сражение?
— Полковник спешит на помощь к капитану Д’Ивуару. Очень спешит. Очевидно, мы движемся медленнее, чем планировали.
С этим трудно было не согласиться, помня обо всех задержках, которые преследовали их по пути.
— А как же мы?
— Первый батальон? — уточнила женщина и, когда Винтер утвердительно кивнула, продолжила: — Думаю, вам предстоит заслуженный отдых. Первый и третий батальоны остаются здесь, с обозом и ранеными. — Она оглядела себя и невесело усмехнулась. — И прочим балластом.