Тысяча шагов в ночи
Шрифт:
Ацкаякина щелкнул зубами.
– Ты шутишь?
– Нет.
– Но почему? Средств Доктора едва ли хватит, чтобы оплатить пару ночей в постоялом дворе! А с этим мы сможем взять лошадь напрокат! Разве ты не желаешь добраться до Дома Декабря?
Миуко уставилась на сверкающую груду сокровищ.
– Конечно, хочу, но…
– Но что?
Она не могла перестать думать о нападении на стивидора. Она не сделала этого, но хотела. Какая-то часть ее души все еще жаждала этого: глухой удар его тела
– Но я хочу сделать это сама, – вымолвила она наконец. – И я не поступлю так.
– А я поступлю!
Она вложила кучу украденных товаров обратно ему в руки.
– Я не могу, Гейки. Мне жаль.
Он пожал плечами:
– Ладно.
– И все?
– Конечно, раз для тебя это так важно. В любом случае, веселье в самой краже.
Однако, вопреки его словам, ацкаякина, казалось, получал огромное удовольствие от того, что избавлялся от незаконно нажитых вещей: рассовывал монеты по карманам прохожих, повесил колокольчик на витрине лавки, пока никто не смотрел, прикрепил золотой ноготь к носу каменного изваяния у входа в город.
Нитку он оставил себе, потому что нашел ее на земле, а Миуко потребовала не мусорить.
Избавившись от украденных сокровищ, они с чистой совестью вошли в постоялый двор Веваоны или, по крайней мере, так сделала Миуко. (Когда дело касалось воровства, она не верила в наличие совести у Гейки).
Трактир оказался просторнее, чем у ее отца, с завистью заметила Миуко, он мог похвастаться двенадцатью комнатами и внутренним садом, выложенным мхом и камнем. На веранде, скрестив ноги, словно предавался созерцанию, в белых одеяниях сидел человек, перед которым лежал меч в ножнах, а рядом стояла емкость с водой.
– Добро пожаловать в Веваону! – Пожилой мужчина в простенькой одежде служилого сословия поклонился. – Я хозяин постоялого двора. Сколько комнат вы хотели бы на ночь?
Гейки промолчал.
Миуко, покраснев, отвела его в сторону.
– Поговори с ним.
– Почему я? Ты же человек!
– Ты парень!
Он насмешливо хмыкнул.
– Но не человек.
– Девушкам не разрешается снимать комнаты.
«Или вообще что-либо делать», – добавил тихий внутренний голосок с ноткой негодования.
Миуко захотелось рассмеяться, но поощрять демонический голос было опасным занятием, поэтому она прикусила губу, подавив улыбку.
– Хорошо. – Ацкаякина встряхнулся, как будто приглаживая взъерошенные перышки, и подошел к хозяину. – Две комнаты, пожалуйста.
– А-ах. Брат и сестра, значит?
– Мы? Не… – Он кашлянул, когда Миуко толкнула его локтем. – То есть да.
– Хорошо, что вы прибыли до наступления сумерек, – сообщил хозяин, жестом приглашая их следовать за собой. – Дороги становятся опасными в недобрый час.
– Опаснее, чем обычно? – Миуко не могла не думать о шаоха, ее белесых глазах, сухих черных волосах и коже цвета
Хозяин нахмурился от ее дерзости, но ответил:
– Да. В последнее время здесь появилось несколько призраков. Говорят, они заманивают путников с дороги. Те падают в канавы и тонут в мелководных лужах. – Он сделал паузу, заговорщически склонился к ним и шепотом, отточенным представителями служилого сословия, кроме Миуко, конечно, произнес: – Видите вон того мужчину? Он кякедзуя [24] .
24
Дословно «охотник за злом».
Охотник на демонов. Миуко снова взглянула на мужчину на веранде. Это объясняло выбор одежды, подумала Миуко. Белый, как луна или безликое лицо Амьюнаса, был цветом чистоты, не запятнанной деяниями смертных. Миуко знала о кякедзуя только из сказок: святые воины, вооруженные талисманами и освященными клинками, убивали духов, которые вторгались в человеческие владения. Этот охотник на демонов выглядел моложе, чем она ожидала, – около двадцати лет, но, судя по боевым шрамам на руках и шее, Миуко подозревала, что кякедзуя, вероятно, долго не живут.
Гейки издал нервный писк, когда они продолжили шагать по коридору.
– Охотник на демонов, а? Как думаешь, он ловит и других злых духов? Может, обманщиков? Ха! Повезло же нам! Я прям ощущаю себя в безопасности! – Миуко впилась в него взглядом, но тот не заткнулся. – Да, – неуверенно добавил он. – Действительно, в полной безопасности.
– Он прибыл найти источник привидений, – сообщил хозяин трактира, открывая дверь и жестом приглашая Миуко войти. – После случившегося в Доме Ноября мы должны защитить Очиирокай.
Миуко замерла на месте.
– А что произошло в Доме Ноября?
На этот раз мужчина, прежде чем ответить, взглянул на Гейки, но ацкаякина безучастно уставился на него.
– Его больше нет, – объяснил он. – Сегодня утром там произошло чудовищное бедствие: все жрецы были убиты, а храм сожжен дотла. Некоторые говорят, что гора превратилась в ойю.
Руины. Гиблое место. Подобное иногда случалось, когда дух покидал свой дом, потому что Ада, материальный мир, не мог существовать без Аны, духов.
В ойю умирали растения. Животные разбегались или погибали. Ничто не росло или процветало, пока дух не возвращался.
По некоторым версиям, это происходило с Нихаоем, хотя Отори Рохиро отказывался в это верить.
– Дым, который мы видели сегодня утром. – Миуко ошеломленно покачала головой. – Я знала, что что-то не так.
Гейки помог ей зайти в комнату, где она опустилась на колени.
– Ты знала, что это ойю?
– Нет, но я… – Она запнулась, бросив взгляд на трактирщика, который, почувствовав внезапно возникшую неловкость, поклонился и покинул их.