Тысяча шагов в ночи
Шрифт:
Миуко поджала губы.
– Откуда ты взялась, девочка? – поинтересовалась она.
Лошадь обнюхала ее одежду, но она не была говорящей лошадью и поэтому не ответила.
В то время как Гейки расплачивался за комнаты, Миуко рылась в седельных сумках в поисках записки, но обнаружила только провиант в дорогу и небольшой мешочек с монетами в дополнение к тому, что дала им Доктор.
Если лошадь все-таки была от Туджиязая, разве он не упомянул бы об этом? Он ясно дал ей понять, когда они расходились, что собирается снова навестить ее сегодня
Она продолжала ломать голову над этим вопросом, когда кякедзуя вошел в конюшню и позвал свою лошадь.
Кривой меч охотника на демонов висел с одной стороны, тыква – с другой. Вокруг его шеи, прикрывая шрамы, был обернут алый шарф, исписанный заклинаниями.
– Кякедзуя-джай, что случилось? – спросил мальчик-конюх, выводя из одного из стойл резвого гнедого мерина.
– Случилось исчезновение, – ответил охотник на демонов. – Фермер. И его дочь тоже. Кто-то обнаружил следы демона рядом с их хижиной.
По-прежнему сжимая седло кобылы, Миуко замерла. В хижине она была босиком. Закрыв глаза, она представила себе увядшие участки сорняков, поникшие в лучах утреннего солнца.
Как она могла быть такой беспечной?
Вскочив на коня, кякедзуя галопом вырвался из конюшни, чуть не налетев на Гейки, которому пришлось отскочить в сторону, чтобы его не затоптали.
– Ай! – закричал он.
– Мы должны идти. – Миуко подтащила его к серой кобыле, которая оглядела их обоих ясными карими глазами.
– Следи за рукой! – возмутился Гейки, вырывая свою перевязь из рук. – К чему такая спешка?
Миуко могла бы рассказать ему. Признаться, что они с Туджиязаем посреди ночи отправились прогуляться по Веваоне, что они покинули пределы города, что шли вместе, вдвоем, в темноте, одни. Какая-то часть души знала, что в этом не было ее вины. Туджиязай угрожал постоялому двору. Угрожал Гейки. У нее не было выбора, кроме как пойти с ним.
Даже такая волевая девушка, как Миуко, не смогла противостоять семнадцатилетней идеологической обработке в обществе, которое заклеймило бы ее распутной и неугодной за такое поведение, за что большая часть ее существа стыдилась. Стыдилась того, что пошла за ним. Стыдилась из-за своего безрассудства. Стыдилась того, что ей это понравилось.
Поэтому она сказала лишь следующее:
– Я просто не хочу терять время.
Однако время они потеряли, потому что, как Миуко вскоре обнаружила, ездить верхом на лошади было нелегко, и им предстояло еще многому научиться.
У кобылы, слава богам, было терпение монаха, но Гейки продолжал сползать вниз, а Миуко отказалась даже попытаться залезть на лошадь, пока они не выменяли у попутчика несколько мужских штанов. Пришлось отбросить правила приличия в сторону, потому что иначе она рисковала коснуться своими голыми ногами пятнистой шерсти кобылы, учитывая, что ночью проклятие скользнуло еще выше и покрыло ее бедра, а в женских одеждах слишком
После многочисленных безуспешных (не говоря уже о болезненных) попыток они втроем, наконец, пришли к решению, которое устраивало их: Миуко, в мужской одежде, отчаянно цеплялась за седло, а Гейки, в обличье сороки, сидел у нее на плече, с маленькой синей перевязью, которая должна была удерживать раненое крыло на месте.
Миуко, не привыкшая к его птичьему облику, поразилась тому, как потрясающе он выглядел со своими голубыми крыльями и мягким серым оперением на брюшке, но она никогда бы не призналась ему в этом, иначе его голова станет слишком большой для маленького птичьего тела.
Кобыла, которую Гейки решил назвать Роройшо, что означало «грязный снег», перенесла эти тяготы вполне спокойно, поскольку была хорошо обучена и обладала хорошим нравом для людей, не знающих, что делают. А таковыми, по ее опыту, были большинство из них.
Разместившись выбранным способом, троица успешно продвигалась вперед в течение всего утра, хотя их настроение было несколько подпорчено столкновениями с другими путниками, которые реагировали на девушку в мужской одежде, сидящую верхом на лошади, с предсказуемым презрением.
Дети таращились. Мужчины кричали: «Безобразие!», «Позор!» и другие подобные возгласы. Пожилая женщина, сгорбившаяся под тяжестью своей сумки, даже плюнула под ноги Роройшо.
Хотя Миуко способна была заглушить их парочкой метко подобранных ругательств, она прикусила язык и не отрывала взгляда от дороги. В конце концов, она была одинокой девушкой и не могла допустить, чтобы они побежали за ней. К тому же, если таких оскорблений заслуживала девушка верхом на лошади, то Миуко и думать не хотела, как они отреагировали бы, узнав, что она на самом деле наполовину демон.
Возможно, они будут не так сильно оскорблены, с горечью подумала она. Впрочем, в королевстве Авары демоны встречались чаще, нежели девушка верхом на лошади.
– Надо было выторговать не только одежду, но и шляпу, – пробормотала она. – Тогда я смогла бы спрятать свое лицо и разыграть этот спектакль более убедительно.
Пусть Гейки и не мог разговаривать в птичьем обличье, он пронзительно пищал и дергал Миуко за волосы, что, по ее мнению, означало либо то, что она ему нравится такой, какая есть, либо то, что он голоден и нуждается в лакомствах, спрятанных в седельных сумках Роройшо.
Они остановились перекусить в березовой роще, которая обеспечивала некоторую защиту от палящего солнца. В человеческом обличье Гейки наблюдал за серой кобылой, изящно пасущейся в тени. Ацкаякинасу обычно не держат домашних животных, размышлял он вслух, но по возвращении к своей стае, он был уверен, они сделают исключение для Роройшо.
– Не обращай внимания на тот факт, что лошади не живут на деревьях, – заметила Миуко, закатив глаза.
– Неважно! – заявил Гейки, вытаскивая из кармана сверкающий кусок золота. – Боги отыщут способ!