Тысячи осеней. Том 1
Шрифт:
Цзяньбин был невелик, несчастная семья ела с жадностью, и за пару укусов лепешка вся вышла. И пока те ели, другие нищие скитальцы с завистью наблюдали за ними, то и дело бросая алчные взгляды на Шэнь Цяо.
Покончив с едой, глава этого семейства снова обратился к пришлому:
– Дети голодают уже много дней. Не могли бы вы, благородный господин, пожаловать нам еще одну лепешку? Чтобы дети дотянули до города? – молил он.
Но Шэнь Цяо отказал ему:
– Я и сам небогат. В дорогу взял лишь два цзяньбина, и один уже отдал вам. Другой понадобится мне самому.
Услыхав,
Болезненный и хилый Шэнь Цяо вдруг дал ему отпор, хотя и не скажешь, что такой господин способен отправить кого-либо в полет. Что до самого Шэнь Цяо, то он никак не ожидал, что его доброта приведет к беде. Защитившись от главы семейства, он обернулся к его жене и детям – те в страхе сбились в кучу.
Его выходку заметили, и среди нищих скитальцев поднялся переполох. Увидев, на что способен пришлый, они больше не решались действовать опрометчиво.
Тем временем мужчина кое-как поднялся, но молить о прощении не стал. Напротив – он разразился бранью:
– Раз так силен, прибей уже меня, и дело с концом! Ты, видно, из тех, кто только прикидывается добреньким, а на деле-то тебе по нраву глазеть, как за подаяние пред тобой расстилаются да на все лады благодарят! Мог бы уж спасти нас и отдать вторую лепешку! Ну а не хочешь, так и вовсе бы не угощал! Дал на зуб положить, а накормить – не накормил! Так чем твое показное благодеяние отличается от убийства? Мог бы сразу нас прикончить: и так и так теперь помрем!
На его упреки Шэнь Цяо ничего не ответил – лишь тяжко вздохнул и покачал головой.
Все это время Янь Уши наблюдал за развернувшейся сценой с полнейшим равнодушием. Впрочем, присмотревшись к нему, можно было обнаружить, что губы Демонического Владыки скривились в усмешке. Сам он стоял в отдалении, заложив руку за спину и не собираясь ни помогать своему спутнику, ни препятствовать его глупым выходкам. Вперед он тоже не пошел, а как будто дожидался, когда Шэнь Цяо присоединится к нему.
Отбившись от главы семейства, Шэнь Цяо поспешил к Янь Уши. Нищие скитальцы, сидевшие на обочине, так и не осмелились ударить его в спину. Да, они знали, что у него есть съестное, но нападать больше не думали. Все, что им оставалось, – это провожать его голодными взглядами.
Когда Шэнь Цяо поравнялся с Янь Уши, тот заметил:
– Дашь доу риса – увидишь благодарность, дашь целый дань – встретишь ненависть. Разве не слышал поговорку?
Шэнь Цяо со вздохом согласился:
– Я повел себя безрассудно. Страждущих и обездоленных слишком много, я один мало что сделаю.
– Даже отцу нет дела до своего ребенка, – насмешливо добавил Янь Уши. – А ведь ты надеялся помочь им позаботиться о своих детях.
Шэнь Цяо обдумал его слова со всей серьезностью.
– Знай я, что не сумею за себя постоять, выбрал бы иной путь. Лучше сделать большой крюк и тем самым избежать встречи с обездоленными. Человеку свой ственно искать лучшего и бежать от худшего. Я ничем не отличаюсь от прочих, и совершенномудрым меня не назовешь. Просто от чужих страданий у меня сердце не на месте.
Шэнь Цяо во всем искал добро и твердо держался своих убеждений, тогда как Янь Уши верил, что человек по природе своей зол. Их воззрения расходились в корне, и согласиться друг с другом они не могли. Конечно, Янь Уши мог запросто взять Шэнь Цяо за горло и одним легким движением убить его, но даже под угрозой смерти этот праведник не перешел бы на его сторону.
Во время недолгого путешествия между ними воцарился шаткий мир, и говорили они друг с другом вполне любезно, но встреча с обездоленной семьей нарушила это хрупкое равновесие. Дружеский тон в их беседе исчез. Повисло недоброе молчание.
– Господин! – вдруг раздался позади чей-то тоненький голосок – слабый, едва слышный.
Шэнь Цяо обернулся и с трудом различил перед собой низенький расплывчатый силуэт, весьма узкий на вид. Должно быть, его нагнал какой-то ребенок, скорее всего, мальчик. Подбежав, он бухнулся на колени и трижды старательно поклонился.
– Премного благодарен, господин, что пожаловали нам лепешку! Отец был груб с вами, ну а я… могу только вам поклониться. Вы великий человек! Не обращайте внимания на слова отца, оставайтесь щедры к другим!
Как можно спорить с ребенком? Шэнь Цяо вздохнул, шагнул к малышу и помог тому подняться.
– Я ничуть не сержусь. Говорят, через несколько дней простой народ Сяньчжоу будет отмечать рождение Будды, в честь чего верующие начнут угощать всех похлебкой. Быть может, кого-то из вас пустят в город. Для вас еще не все потеряно…
От этих вестей глаза малыша загорелись, и он стал с еще большим старанием отбивать поклоны и горячо благодарить:
– Спасибо! Спасибо! Благодарю вас, господин, что сказали мне! Осмелюсь спросить, господин, как вас зовут? При случае сей ничтожный обязательно отблагодарит вас и поставит вам табличку долголетия!
Шэнь Цяо погладил его по головке и ласково возразил:
– Не нужно утруждаться. Лучше позаботься как следует о матушке и младших братьях с сестрами.
Малыш старательно закивал и тихонечко признался:
– Конечно, я позабочусь! И я не съел тот кусочек, что дала мне матушка, а украдкой подсунул его сестренке!
Шэнь Цяо выслушал его с грустью и восхищением: как же сметлив этот ребенок! Немного подумав, он вытащил из-за пазухи второй цзяньбин и протянул его мальчику.
– Вот, возьми и поешь. Только пусть отец не узнает.