Тысячу раз умереть
Шрифт:
Мы вызвали такси. Когда я назвал точный адрес, куда ехать, то заметил в глазах Кристины немой вопрос.
– Ты был у нее дома?
– Никогда.
– Тогда откуда знаешь адрес?
– Объясню позже.
Видимо это «позже» и заставляло ее терпеливо ждать. В такси мы не произнесли ни слова. Когда машина остановилась, и мы вышли, я взял Кристину за плечи и взглянул прямо в глаза.
– Чтобы не произошло, обещай мне, что не будешь ничего предпринимать, пока меня не выслушаешь. Обещаешь?
– Обещаю, –
Я понял, что люблю ее. Это я уже понял давно, но сейчас дополнительно в этом убедился, как опытный спринтер понимает, подбегая к финишу, что уже победил, но все равно оборачивается, чтобы проверить, нет ли поблизости оппонентов.
Семья Ремизовых жила в доме сталинской застройки, недалеко от Московского проспекта. Эта квартира досталась им от родителей Кати. Сами родители переехали в Германию. В ней было четыре комнаты: зал, спальня и две детские, для Алины и Николая. Все это я знал из воспоминаний Александра.
Когда мы подошли к домофону, Кристина посмотрела на меня.
– И что нам теперь делать? Мы же не знаем номер квартиры.
Я ничего не ответил. Пальцы сами набрали номер «18». Звонок шел долго. Я уже подумал, что дома никого нет, но Екатерина, наконец, ответила.
– Кто там?
– Екатерина, доброй ночи. Это я, Эрлик. Нам нужно поговорить.
– Эрлик? В такой час?
– Разговор серьезный.
– Открываю.
Домофон пиликнул.
– Четвертый этаж, – сказала Екатерина.
– Я знаю, – ответил я и снова почувствовал на затылке взгляд Кристины.
Когда мы поднялись, дверь в восемнадцатую квартиру была приоткрыта. Мы вошли. Екатерина Михайловна ждала нас в тамбуре.
– Моя дочь спит, поэтому говорите тихо. Что такого ты хочешь мне сообщить, чего нельзя сказать по телефону?
– У вас есть листок и ручка?
– Листок и ручка? Зачем тебе?
– Надо.
Она смотрела на нас несколько долгих секунд.
– Сейчас принесу.
Она вернулась через минуту.
– Держи.
Я положил лист на стену и начал писать.
Девушки смотрели молча.
– Вот, – сказал я, закончив, и протянул бумагу Ремизовой.
– Что это? – спросила она, прочитав написанное.
– Биткоин-кошелек и пароль от него. Он принадлежал вашему мужу. Там достаточно денег на памятник.
– Что? Но…
– Уже поздно, Екатерина Михайловна. Мы пойдем, – сказал я и направился к лифту, Кристина неуверенной походкой пошла за мной, с любопытством поглядывая на лист бумаги.
– Но откуда…? – начала спрашивать Ремизова.
– Это не важно, – перебил я. – Возьмите эти деньги, они ваши, и постройте памятник.
Двери лифта открылись и прежде чем Ремизова успела что-то сказать, мы поехали вниз.
– Откуда ты все это знаешь? – спросила Кристина,
– Давай вызовем такси, дома я тебе все расскажу.
Пока мы ехали домой, Ремизова звонила мне три раза, но я сбрасывал. Домой мы зашли, когда часы показывали час ночи.
– Заварю чай, – сказала Кристина и отправилась на кухню.
Я пошел в ванную. Лицо горело. Несколько горстей холодной воды помогли мне прийти в себя. Я все еще плескал себе водой в лицо, когда Кристина открыла дверь.
– Чай готов.
Я оперся на раковину и выдохнул. Кристина стояла у двери.
– Эрлик?
Так Кристина меня называла только когда предстоял серьезный разговор. Обычно она говорила «Эри».
– Сейчас, – еще одна горсть воды не сделала меня готовым, к такому вообще нельзя было подготовиться, но стало легче.
У Кристи были любимые чайные чашки, синие с цветочным узором. Их было четыре штуки и доставала она их только в самые важные моменты. Первый раз, когда я их увидел, было знакомство с ее родителями. Тогда я так переволновался, что не сделал из своей чашки ни глотка. Второй раз она достала их на мое девятнадцатилетние. Третий случился после окончания сессии. Сейчас я видел их на этом столе в четвертый раз в жизни.
– Тебе нужен сахар? – спросила она, поставив сахарницу на стол.
По ее голосу нельзя было сказать, что она думает или чувствует. Тон звучал серьезно и даже как-то официально. Эта манера в ней меня всегда пугала.
– Я буду без сахара.
Она молча бросила себе в чашку две ложки и начала размешивать.
– Что это было, Эрлик? – спросила она. – Откуда ты все это знаешь?
Я сделал глоток. Чай был крепкий, как она любит.
– Я не знаю, как это объяснить, но попробую.
– Попробуй.
И я начал рассказывать. С самого начала. С первых воспоминаний, с развода родителей, жизни в Челябинске и смерти бабушки. Кристина не перебивала меня. Она периодически делала глоток чая, но абсолютно беззвучно. Я понятия не имел, как она отреагирует на мой рассказ. Если бы в какой-то момент она встала со стула, открыла входную дверь и сказала, чтобы я убирался прочь, я бы сделал это, не сказав ни слова, даже несмотря на то, что по документам я был арендатором этой квартиры.
Но Кристина молчала. В какой-то момент это даже стало меня пугать, но я продолжал, пока не дошел до истории о моей работе в морге, а затем воспоминаниях Александра Ремизова.
– Он открыл кошелек и приобрел сотню биткоинов в 2010 году. Затем про них забыл. Когда курс биткоина взлетел, он попытался вспомнить пароль от кошелька, но не смог. А я узнал его пароль, когда прикоснулся к нему. Так же как я узнал адрес, номер квартиры и другие вещи, – я опрокинул чашку в рот, но там оказалось пусто.