Тюремный вальс (стихи)
Шрифт:
Я тебя с улыбкой вспоминаю,
Но встреч у нас не будет впереди.
Ты была такая дорогая,
Ты была огнем любви в груди.
Я всегда любил твои глазища
С мудрой искоркой в голубизне.
Так я в них и не увидел днища
Они хитро улыбались мне.
Голос твой - что шелестенье листьев,
Волосы - что рыжая заря.
Ты была такою близкой,
Но расстались мы, возможно, зря.
27 сентября 1998 г.
Женщина
А за окном и холодно, и сыро.
С деревьев листья ветер оборвал.
И нет, в душе не будет больше мира
Меня как будто кто обворовал.
Мы двадцать лет с тобою не видались,
Но вдруг ты снова в жизнь мою пришла.
Пришла, как будто мы не расставались,
Скажи, зачем ты вновь меня нашла?
Скажи, зачем пришла - тревожить душу?
Чтоб ждал тебя и в лето, и в весну?
Чтоб, как пацан, тебя я снова слушал?
И чтоб опять любил тебя одну?
Что дашь ты мне, скажи, своим приходом?
Любовь? Ее давным-давно уж нет.
Иль может с солнца яркого восходом
Подаришь мне улыбки доброй свет?
Нет, милая, из прошлого не стоит
Ко мне теперь не надо приходить.
Красотка, осень все листвой укроет.
Я разучился пламенно любить.
Любил-то я девчонку молодую,
А ты вернулась женщиной ко мне.
И прошлое к другому я ревную,
И прошлое сгорело все в огне.
3 декабря 1996 г.
* * *
А я прошу тебя, остановись!
Глазами, сердцем, криками души
Прошу, молю: хотя бы оглянись
В ночной тиши, в ночной тиши.
Мы расходились молча, навсегда,
Ты первою была моей любовью.
Тот детский сад в те школьные года,
Где мы встречались, милая, с тобою.
Беседка та, что от дождя спасла,
И та аллея в парке у реки,
И гром весенний, первый, изначала,
И нежное касание руки.
Но за зиму глаза твои остыли,
Душа замерзла, чувства - словно лед.
Тебя как будто сразу подменили,
Ушла любовь и больше не придет.
Хоть я прошу тебя, остановись!
Глазами, сердцем, криками души
Прошу, молю: хотя бы оглянись.
Но ты не слышишь крики те в тиши.
24 октября 1997 г.
* * *
Передо мною дама - масть трефей,
Деловая самая такая.
За окошком темень, нет огней,
За окошком осень очень злая.
Мне б тебя обнять, поцеловать
Да к своей груди прижать широкой.
И в твоих глазищах увидать:
Близкий будет путь или далекий?
Как же ты на масть
Смуглая, с глазами черной ночи,
Нагоняешь в сердце маету
И любовь большую даришь очень.
Что-то ты мне скажешь у окна
Черными глазами черной ночи,
Что твоя подруженька луна
Так же вот игрива, между прочим.
Дама ты трефовая моя,
Нагадай мне счастье в этом мире.
Лишь в глазах лукавство затая,
Ты в моей колоде и квартире.
Все же поцелую, обниму.
Ты же не противься мне, не надо.
Я сегодня счастье отниму,
Заберу себе его. Отрада!
25 октября 1996 г.
* * *
В сентябре ты была золотая,
В октябре ты стала седеть.
С клена лист багряный слетает,
А мне хочется песню спеть.
Спеть о том, что сегодня другая,
Та, с копною русых волос,
Стала мне в эту ночь дорогая
И я к ней душою прирос.
Я, наверно, в нее влюбился,
Как ветрище в холодную ночь.
Я как будто на свет родился,
И тоска пусть уходит прочь.
._._._._._._._._._._._._._._._._._.
Четыре срока я отсидел в стране родной,
В коммунистическо-тоталитарном строе,
За той колючей, серою стеной,
Из-за которой я смотрел на волю.
Я нищим не был, я не бедовал,
Всегда и всюду находил работу.
И коль шесть дней усердно воровал,
То обязательно я отдыхал в субботу.
Менты щемили, что там говорить.
В лепешку расшибалась уголовка.
Я мог украсть, и мог пошевелить,
И уголки вертел я очень ловко.
Ну а в субботу в кабаке блатном
Встречался я с братвой, деля уловы.
Я расставался с крупным судаком,
И слышал я родное фени слово.
И я бы жил в родном тоталитаризме,
Порой на воле. А порой в тюрьме.
Но вот пришлось забыть о коммунизме,
Вдруг перекрасились все коммунисты те.
Теперь изодранное красненькое знамя,
Его как тряпку стелют на порог.
По нем те крашеные шаркают ногами,
А бело-сине-красный взвился на флагшток.
Издали, суки, новые законы
И конституцию придумали, мразье.
Переформировали все и вся в притоны,
И лезут все в законники, в ворье.
А нам, ворам, куда теперь деваться?
Законов наших совсем не признают.
Нам надо тоже с демократами якшаться,
А то боевики нас перебьют.
25 октября 1996 г.
* * *