Тюрьма мертвых
Шрифт:
«Что ж ты себе палец-то отсутствующий не намазал?
– подумал я про себя, но вслух говорить всё же не рискнул.
– Завтра половину выходного придется потратить на поход к врачу».
Когда мы приехали обратно, разложили инструмент и я, наконец, присел, то сразу же почувствовал себя ужасно измотанным. Тело ломило, рука от кисти до локтя изнывала от боли, перед глазами то и дело мелькало жуткое лицо. Неужели такое может привидеться? Я чётко помню эти шрамы, запах, хотя болотной гнилью тут тянет изо всех щелей.
После ужина
– Я слышал, вы руку повредили?
Я показал ему перебинтованную кисть.
– Скажите, я, может, чего-то не понимаю, но неужели во всей тюрьме нет больше ни одного сварщика, кроме меня?
– я надеялся, что раздражение в моём голосе даст чёткое понимание того, что я не нанимался здесь на роль мальчика на побегушках.
Сергей Иванович взял стул и присел неподалеку, он устремил взгляд к потолку, будто что-то очень внимательно рассматривал там.
– Вы же в курсе, в какое время мне пришлось за вами приехать? Людей сейчас ничем не замотивировать: ни зарплатой, ни стабильностью, - он сделал задумчивую паузу, как будто, наконец, нашел на потолке то, что искал, - им на всё плевать, на всё. Они не хотят считаться с нашими правилами. Пьют, болтают лишнего, не выполняют или некачественно выполняют указания, - он повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза, - но вы-то, вы же разумный человек, профессионал, видно, как подходите к делу, даже вон собой жертвуете, - он как-то хитро оскалился, отчего у меня мурашки пошли по телу, - конечно, мы не собираемся вас гонять по всей тюрьме с поручениями. Как только найдем еще достойных людей, вас больше беспокоить по пустякам не будем.
Он встал со стула и направился к выходу.
– Завтра с утра за вами приедет сопровождающий и отвезёт в город. Запаситесь всем необходимым и отдохните, как следует, чтобы с понедельника с новыми силами, так сказать, в бой, - он махнул кулаком, отбив неслышимый такт.
– В конверте, кстати, компенсация за сегодняшнюю травму, доброй ночи, - он ушел.
Я открыл конверт и принялся пересчитывать. Деньги приятно шуршали в руках. Их вид, должно быть, способен растопить любое сердце и простить любые неприятные нюансы. Он не обманул, заплатил за эту неделю и бонус за ожог. Я был удивлён щедрой сумме, обычно столько я зарабатывал за месяц. Может ещё раз обжечься?
Боль в руке утихла, я даже начал забывать о ней, предвкушая завтрашний выходной.
«Теперь всё будет хорошо, всё, наконец, наладится, - я лежал на спине с закрытыми глазами и мысленно тратил выручку, - всё-таки мне повезло, хрен с ней, с рукой, и с этой трубой, в конце концов, я же не по клавиатуре щелкаю, такое случается».
С этими мыслями я постепенно уснул и проспал до самого утра.
Разбудил меня звук трезвонившего в коридоре телефона. Часы на телефоне показывали семь утра.
Я не спешил, вразвалочку добрел до телефона и, сняв
– Алло.
– Через пятнадцать минут за вами приедет сопровождающий, будьте готовы, - трубку положили.
Зевота не отступала, сознание всё ещё блуждало по бархатистым закоулкам недавно оборванных сновидений, нехотя растворявшихся в угрюмой реальности.
Я потёр глаза и вдруг вспомнил, что моя рука перебинтована. Странно, но боль совсем не ощущалась, надавив на место ожога, я ничего не почувствовал, тогда я начал разматывать бинт, и как я удивился, когда, сняв последний моток, не обнаружил следов ожога, лишь слегка розоватое пятно, напоминавшее о нём.
Это было невероятно. В моей профессии ожоги - частое явление, обычно, на их лечение уходит немало времени, а тут всё прошло за ночь. Я крутил рукой, пораженный эффективностью странной мази.
«Вот это, блин, чудеса. Надо раздобыть у Вити пару таких тюбиков».
Я почти дошел до своей комнаты, как вдруг телефон снова зазвонил. Я посмотрел в его сторону, надеясь, что абонент на том конце провода всё-таки успокоится. Но этого не случилось.
Я подошёл и, сняв трубку, решил немного понаглеть:
– У меня вы-ход-ной!
– но мне не ответили. Лишь странные звуки доносились из динамика. Я вслушался, но бесконечные помехи мешали мне разобрать хоть что-то.
– Алло, алло, что вы молчите! Я вас слушаю!
– я уже хотел положить трубку, но тут звуки стали чуть сильней и разборчивей, кажется, кто-то плакал. Я слышал тяжелое прерывистое дыхание и всхлипы, сопливый нос то и дело шмыгал.
– Вы наверно номером ошиблись, я кладу трубку…
– Нет! Папа, пожалуйста, не уходи, - голос принадлежал маленькой девочке. Она так горько плакала, что сердце ёкнуло.
– Эй, эй погоди, не плачь, - я начал успокаивать девочку, хотя от моих слов было мало толку, она меня не слушала.
– Папа, пожалуйста, - жевала она слова сквозь слёзы.
– Послушай, - я старался говорить как можно мягче, - я не твой папа, ты неправильно набрала номер. В ответ хныканье начало набирать обороты.
– Почему ты ушёл? Почему ты бросил нас с мамой? Это всё из-за того, что я уронила твой телефон в унитаз? Прости, прости меня, пожалуйста, хочешь, хочешь, забери мой телефон! Забери планшет, телевизор! Забери всё, что хочешь, только, пожалуйста, вернись! ВЕРНИСЬ!
– девочка уже не плакала, она рыдала.
Я почему-то чувствовал себя козлом, я не был отцом этой девочке, но я ощущал вину за всех мужчин на земле.
«За что мы так поступаем с бедными детьми? Почему бросаем их?! Так не должно быть, дети не должны звонить своим родителям и умолять их вернуться домой».
Я понимал, что звонок нужно сбрасывать, но перед тем, как повесить трубку, я услышал последние доносившиеся из динамика слова девочки. И только после того, как звонок был сброшен, я понял, что она сказала:
– Зачем ты умер!