Тюрьма
Шрифт:
— …У меня две жены и, кроме Кольки, двое. А мне того не надо. Ты писатель, должен понимать в бабах — что мне делать?
— А что тебе делать?
— Она с майором спит — сечешь? С мужем, говорит, не живу, а с майором — вся тюрьма знает. До мужа мне нет дела, а майора…
— Тот, что приходил?
— Нет, тот ДПНСИ, по режиму, припадочный. Другой майор, кум… Слушай, давай его уберем, суку?
— Кого? — спрашиваю.
— Кума. Нас двое, две головы — не придумаем?..
У меня с ним была встреча на больничке… Мне бы его на воле встретить…
— Выходит, он тебя сюда отправил? — спрашиваю.
—
— Ты что, Боря, — говорю,— мы под замком?
— Анонимку прокурору: живет, мол, со старшей сестрой?
— Не знаю, как его, ее первую выкинут.
— Да, не годится… Слушай, там есть сестричка, Леночка, такая киска… Напиши, что он ее — тянет?..
— Ее еще проще выкинуть.
— Пес с ней, ей только польза, последнее дело здесь работать — что с ней через год будет, из нее тут такую сделают…
— Я, Боря, доносов писать не могу.
— Да?..
За спиной гремит дверь, вваливаются с мороза наши сожители.
— Гляди,— кричит Андрюха,— на месте, не тронули хату!
— Кому вы нужны, чижики,— говорит Боря,— чирикайте…
Он не отходил целый день, мне показалось — не в себе.
— Я тебе все расскажу, — говорит‚,— баба есть баба, им всем надо одно, и нам всем — одно. Но… Как бы тебе объяснить?.. Я две недели кантовался на больничке, а считай, целую жизнь прожил с ней, все ночи до утра… Муж у нее давно запился, где она его нашла — может, здесь подобрала, сколько тут мужиков, говорят, до десяти тысяч? Что я про нее знаю? Только. что рассказывала и что сам увидел — а мне хватит на всю жизнь. Да не надо на всю жизнь— она меня отсюда вытащит, понял? У нее кум, через него…
Тихо в камере… Какое тихо: радио бурлит, Андрюха с Васей играют, Пахом с ними, проходит курс, Петька прилип к Зиновию Львовичу, только Гриша молчит, читает, что ли? Тихо не бывает, но привык — не слышу…
— Я с ней вижусь…— шепчет Боря, лежим рядом на шконке,— здесь, на корпусе. Лидка-врачиха, ее кентовка, ты знаешь, она тебя вызывала, врач — запомнил?
— Помню, — говорю,— красивая женщина.
— Что ты понимаешь, ты бы на Ольгу поглядел. Разве что, оголодаешь, не на такую будешь смотреть: кольца, глазками моргает, интеллигенточка… Я, думаешь, куда на вызова хожу?
— Куда?
— К ней, к Лидке, в нашем коридоре. Пашка редко приезжает, я не его следственный, у него Генка, а тот на Бутырке, моему следаку я не нужен, он свое сделал, ждет суда, когда Генку оформят, Лидка вызывает, мне, вроде, продолжать курс лечения, недолежал на больничке, кум, как узнал, вытащил, а у Лидки две комнатки — видал?.. Она в первой принимает, дверь всегда открыта, чтоб вертухай видел, а вторую закрывает — там Ольга и ждет… Я ей говорю: уедем отсюда, машину заберу, остальное Варьке, все ей оставлю, а деньги есть, я не зря пять лет на рефрижераторе, хватит, у меня дружок в Сухуми, дом купим…
— А возмездие, Боря?
— Что?.. Потом, потом, Серый, расплачусь. Мне б отсюда выскочить, не могу я пять лет, не вытяну, а меньше не дадут, у них кампания, всех стригут по этим статьям, не открутишься, если не Ольга, не майор… Обманут, думаешь? Обманет, сука…
— Так что ж ты хочешь? — спрашиваю.
— Я ее жду, понял? Обманет-не обманет, а когда встречаемся… Ну как тебе сказать? У нее, понимаешь… халат белый, она его расстегивает…
— Ты сам говоришь, за все платим.
— Мы платим, а когда за нас?
— Так и платим, — говорю,— другими расплачиваемся.
— И у тебя так было? — спрашивает.
— У каждого свое, — говорю,— это и есть грех, когда других втягиваешь, сам бы ладно.
— Верно! А тут все на мне: она мне добром платит, она для меня всем рискует, она собой… жертвует — так?
— Хитер человек,— говорю, — а Бога не перехитришь.
— Так думаешь?
Я промолчал.
— Ладно, Серый, — говорит, — так ли, не так, разберусь. Ты мне вот что… От нее уже неделю — ничего, и Лидка, сука, не вызывает. Напиши ей письмо, за меня, а, Серый?..
— Я— за тебя?
— Я ей твой телефон передал,— говорит, — помнишь, ты давал, боялся, меня уведут, чтоб не потеряться? И Пашке передал, чтоб они моей сестре, Вальке, сказали, Ольга с ней видалась, с сестрой. Кто-нибудь передаст, да оба— и он, и она. А Валька позвонит тебе домой, зайдет — и возьмет письмо, сечешь? Я и жду, вызовут, может, для тебя уже письмо…
— Мне гонорар, что ли? — спрашиваю.
— Я тебе не хотел говорить, ты мне не веришь, а как получишь… Ладно, зря сказал. Напиши, Серый, ты писатель, напиши так, чтоб она… поплыла? Чтоб ей света в окошке без меня — не стало. Тогда она на уши встанет, придумает, кума за глотку, заставит…
— Как же я напишу, — говорю,— я ее в глаза не видел — что я про нее знаю?
— А я тебе письма, у меня — гляди… он лезет под матрас, достает тетрадку.— Ты поймешь… Этот ублюдок балаболил, она, мол скальпелем. Да не он придумал, у него одна извилина… Не было того, но… Пойми меня, у меня этих баб, как волос, у меня Варька— пять лет буду мотать на зоне, знаю — никому, ни с кем! А мне скучно дома — понял? А эта, Ольга… Могла, понимаешь — смогла бы! Если б что не так, если б… скальпель в руке — полоснула бы и ни о чем, что будет дальше, не подумала. Потому верю — она меня отсюда вытащит, не знаю как, чем кто заплатит, но…
— Хорошо,— сказал я‚— попробую. Давай письма.
10
Попался, думаю я, неужто попался? Так просто, дешево, безо всякого сопротивления, сам, своими ногами, собственной охотой… А как еще бывает? Раскаленное железо, дыба, игла под ногтями… «Кому вы нужны, чижики, чирикайте себе…» Никому я не нужен, сам иду навстречу, сам хватаю, что подбрасывают, а он смеется, веселится, доволен — легкая добыча, простая работа, и мудрить не надо: размяк, рассоплился, душа играет, всем тягость, а мне хорошо, всем тюрьма, а мне — зимовка, скучно — болты мешают, а так бы до конца срока, возьмите меня! А меня и брать не надо, сам отдался, мне и сулить не обязательно— я и так готов.