У Адских Врат
Шрифт:
— Я просто читаю об этом.
— Как печально — не иметь возможности позволить себе то, что любишь.
Самолет заходит на посадку. Внизу грунтовая взлетно-посадочная полоса, обсаженная изувеченными пальмами, и грузовики «тойота», в которых сидят какие-то оборванцы и стреляют в воздух — но не по самолету. Когда открывается люк, Тед выныривает на яркий свет, навстречу стрельбе и воплям одетых в черное женщин с закрытыми покрывалами лицами.
Неужели всего сорок восемь часов назад он ехал в поезде линии № 7?
Молодой Тед и вообразить не мог, что такое существует на самом деле.
Его захлестывает волна неожиданной
«Ха, да это забавно!»
Десять лет спустя — в клубе «Форест-Хиллз» — Конрад Воорт показывает новое удостоверение в Теннисном центре Открытого чемпионата США, и охранник пропускает его через турникет в оживленный круговорот людей. Затаившаяся в душе ярость кажется живым существом. Оно словно кормится демонической энергией толпы, усваивает, использует ее.
— Знаешь, в чем разница между досье, которые собирают копы, и теми, которые собирают репортеры? — хвастается по спутниковой линии Камилла. Полицейские наблюдают за толпой, вытекающей из автомобильных стоянок, подземки, Лонг-Айлендской железной дороги. Охранники внимательно осматривают дамские сумочки, рюкзаки, поясные кошельки, чехлы от биноклей. Отбирают бутылки. Копы уже не верят, что прозрачная жидкость — это просто вода.
«Я не вижу Микки. Он должен бы следить за мной».
— Вы собираете досье на тех, кто арестован. А мы — на тех, кого обвиняют, — смеется она.
Голос Камиллы звучит отчетливо. Вероятно, она звонит из помещения: с одного из двух стадионов, из ресторана или палатки с развлечениями. Воорт спрашивает у охранника, где найти администрацию. Тот указывает на нижний этаж главной арены.
— Мастерица намеков. Вот ты кто, — говорит Воорт.
— Пять лет назад программа «Вот так история!» интересовалась Стоуном, но потом забросила эту идею. Режиссер ушел с телевидения. Сейчас он управляет магазином велосипедов в Массачусетсе. По словам моей подруги Мелани — она работала в Ассошиэйтед Пресс, — он так и не рассказал, что случилось. Просто уволился.
— А почему Эн-би-си вообще заинтересовалась Стоуном?
Помехи.
— Камилла?!
— Здесь. Я тебя слышала. Его имя всплыло по ходу поиска компромата. Все началось с интереса к гуманитарной помощи ООН. Ты только подумай. — Она возбуждена, как режиссер, раскопавший сенсацию. — За шестьдесят лет в ООН никогда не было такого скандала. Ведь выделялись миллиарды! Вовлечены сотни правительств! Диктаторы, военачальники, ворующие правительства в дюжине стран. И при этом ни разу ни одного громкого, гласного мошенничества? Ну да, как же.
Воорт протискивается по пандусу на главный стадион. Люди здесь выглядят старше, чем толпа на стадионе «Ши», где у него свое постоянное место. Он находит табличку, указывающую направление к администрации чемпионата, где, надо надеяться, кто-нибудь подскажет номер ложи Теда Стоуна.
— Давай о Теде Стоуне, — говорит он Камилле.
— Согласно основной теории, никто не поднимает шум из-за коррупции в ООН. Страны-доноры не хотят наживать врагов. Бедные страны боятся отпугнуть доноров. Помощь ООН — это подаренные деньги. Они не обязаны эффективно работать. Никто не хочет раскачивать лодку. Имя Стоуна упоминалось в связи с продовольственной помощью, которую, вероятно, перепродавали втридорога.
Воорт чувствует, как ускоряется пульс — обычный признак, что расследование принесло плоды. Он не слишком
— Камилла, в чем предположительно была роль Теда Стоуна?
— Вот тут никто ничего точно не знает. И доказательств нет.
— Ну что ты словно хвост по частям отрезаешь? Хочешь, чтобы я выпрашивал каждое слово?
— Послушай, я торчу здесь. Одна. Единственное развлечение — помучить тебя. И помни, мы обсуждаем слухи, а не обвинения. — Она держит паузу. С Камиллой даже простой разговор превращается в телешоу. — Когда следствие добралось до Стоуна, свидетельницу и троих ее детей ликвидировали.
Конвой, направляющийся к приведенной в боевую готовность столице, останавливается у прибрежной дороги. Двухполосная дорога, обсаженная финиковыми пальмами, вся в воронках от бомб, а опасность наткнуться на мину так велика, что водители не рискуют выбираться на асфальт, а держатся параллельно дорожному полотну. Кочевники смотрят со спин верблюдов. Конвой останавливается для намаза. Бойцы расстилают на земле соломенные циновки и по призыву муэдзина склоняются в сторону Мекки. Машину Теда окружают грузовики «тойота-текникал», переделанные, чтобы нести зенитки в качестве артиллерии.
— На случай засады, — объясняет индиец.
— Боитесь? — спрашивает француз.
— Вы шутите? Здесь классно!
Француз явно удивлен.
А ведь он сказал правду. Все равно что оказаться в каком-нибудь потрясающем фильме. Теда просто распирает от неожиданного возбуждения. Пребывавшие в долгой спячке нервы реагируют на буйство красок — анархия царит даже в пейзаже. Люди могут всю жизнь прожить в упорядоченной вселенной и даже не подозревать о том, что могло бы по-настоящему пробудить их. Теперь же сотрудник ООН охвачен весьма странным чувством: он вернулся домой. И почти мгновенно возникает — неосознанная мысль, а инстинктивное понимание, — что в этих местах у людей есть неограниченная власть, их не очень-то проверишь.
По благоговению на лицах идущих и едущих мимо фермеров и кочевников Тед понимает, что оказался с привилегированной стороны некогда немыслимой границы. На этой стороне даже цвета кажутся ярче.
— Это так не похоже на Куинс, — говорит Тед. В воздухе разлит аромат красного жасмина и лимона, ветер с Красного моря приносит запах естественного разложения. В синей воде, по словам индийца, плавают акулы.
Ускоряется пульс, сжимает горло… все это так не похоже на мирный дом, расписание общественного транспорта и давящее его в Нью-Йорке ощущение, что должна же быть еще какая-то жизнь, кроме встреч «квартальных клубов» [11] и посещений антикварных магазинов.
11
Другое название — программа «Сторож соседского дома». Добровольная общественная программа содействия полиции и профилактики преступности, когда соседи следят за появлением в округе подозрительных личностей и сообщают об этом в полицию.