У алтаря любви

Малек Дорин Оуэнс

– Меня назвали в его честь, дав сокращенную версию его имени, – гордо ответил Вериг.

– А как получилось, что ты бежал, а он попал в плен? – продолжала задавать вопросы Ларвия.

– Он не мог бросить тех, кто остался в живых, чтобы помочь им выжить в плену, а мне приказал бежать, добраться до Галлии, собрать подкрепление и организовать контратаку. Но к тому времени, когда мне удалось добраться до родины, там все разрушили и разграбили адуи – римские союзники. Все селения сожгли дотла.

– Но ведь глупо возвращаться в Рим, когда тебя ищут.

– Моя

семья, соплеменники погибли или попали в рабство. Вынужденный жить, я не мог оставаться там, где так много горьких воспоминаний, и решил скрываться в Риме, потому что никто этого не мог ожидать – люди обычно не видят то, что у них под носом. В Риме после войны появилось так много галлов, что мне не трудно было смешаться с толпой.

Ларвия представить себе не могла, как можно затеряться в толпе.

– И ты был в бегах все эти годы? Как же жил?

– Своим умом и сильной спиной, работая днем у одного строителя из Остии. Научился читать и писать на вашем языке. Все шло отлично, пока меня не узнал центурион, который арестовал меня за убийство римского легионера.

– Строителя зовут Аммиан Паулин, – сухо объяснил Каска. – Известен тем, что берет на работу беглых рабов за низкую плату, никогда не проверяя документов, подтверждающих, свободный ли это человек. Каждый раз новый эдил штрафует его, но Паулин строит общественные здания по самой низкой цене, и поэтому ему позволяют заниматься этим делом.

– Как тебя поймали? – спросила Ларвия снова.

– Случайно. Я устанавливал угловой камень у здания, а Паулин позвал знакомого центуриона оценить качество работы". Он оказался одним из тех, кто охранял пленных галлов во время восстания, и к тому же другом легионера, убитого мной. Он узнал меня.

– Из-за твоего роста? – догадалась Ларвия.

– Да. И из-за этого, – Вериг дотронулся рукой до тонкого витого обруча из бронзы вокруг сильной шеи. Закругленные концы обруча сходились вместе у основания шеи. Ларвия видела, как сильно и ровно бьется его пульс.

– А что это такое? – поинтересовалась она.

– Металлическое ожерелье, указывающее на мое племя и клан. Центурион запомнил его во время нашей последней встречи.

– Оно снимается? – спросила Ларвия.

– Никогда.

– Кто выдал тебя властям, когда ты бежал во второй раз?

– Женщина, – коротко бросил он.

Ларвия и Каска обменялись взглядом.

– Она все еще жива? – сухо задала вопрос Ларвия.

– Да, насколько мне известно, – холодно ответил галл. Вериг и Ларвия мрачно рассматривали друг друга, как два противника.

– У тебя есть еще вопросы? – нетерпеливо спросил Каска внучку.

– Очень хорошо, – неожиданно изрекла Ларвия, игнорируя деда. – Будешь сопровождать и защищать меня, когда буду выходить в город, а также выполнять работу по дому, ее назначает Нестор. Понятно?

Вериг склонил голову.

– Где ты жил раньше?

– В инсулах, на задворках улицы Сакры.

– Нестор пошлет кого-нибудь за твоими вещами, – добавила Ларвия.

– В этом нет необходимости,

госпожа, – заговорил молчавший до этого Нестор. – Он принес с собой свой узел.

Вериг внезапно посмотрел на Каску, как равный смотрит на равного.

– Когда начинается мой трехлетний срок? – спросил он сенатора.

– Сегодня, – ответил Каска.

– Возможно, ты не сможешь выдержать три года службы у меня, – хитро заметила Ларвия.

– Ради свободы выдержу службу у кого угодно. Если убегу снова, вы будете искать меня, поскольку заплатили очень высокую цену. Когда я прослужу весь срок, мне не придется больше оглядываться и прятаться.

– Три года – это большой срок, – заметил Каска.

– Скорее для вас, чем для меня, консул Каска. Я еще молод. У меня еще есть время.

Ларвия махнула рукой, давая знать, что разговор окончен.

– Нестор, отведи Верига в ту половину дома, где спят рабы, помести в комнате на одного, что рядом с кухней, проследи, чтобы Елена дала ему одежду и что-нибудь поесть. Сегодня утром я собираюсь отправиться за покупками на форум. Следовательно, ты сможешь приступить к своим обязанностям, Вериг.

На лице Нестора отразилось сомнение, но он выполнил распоряжение. Когда оба раба покинули гостиную, Ларвия резко повернулась к деду:

– Этот кельт слишком высокомерен и дерзок.

– Тем лучше: трусливый раб пугается каждой тени, а этот – смел.

– Также, как и опасен – его разыскивали из-за убийства, не так ли?

– Он убил, чтобы бежать из плена, и тем более в военное время. Любой римский солдат сделал бы то же самое.

– Почему ты защищаешь его?

– Я не защищаю, объясняю, – Каска нервно поправил драпировку тоги. – Ну что ж, мне пора уходить, спешу в бани. Нужно освежиться перед вечером, сегодня ужинаю с Марком Юнием Брутом. [16]

16

Брут Марк Юний, политический сторонник Цицерона. Назначался Цезарем наместником и претором, а затем вместе с Гаем Кассием участвовал в заговоре против него, направленном на сохранение республиканской власти сената. До нас дошли слова, будто бы произнесенные перед смертью Цезарем, заколотым мечами заговорщиков: «И ты, Брут». Согласно Светонию, Цезарь произнес их на греческом языке: «И ты, дитя?» Оба выражения стали крылатыми словами.

Ларвия безразлично кивнула. Влиятельные друзья деда никогда не волновали ее.

– Надеюсь, будешь довольна моим подарком, – он наклонился и дотронулся холодными губами до лба внучки.

Ларвия осталась неподвижной и молча наблюдала, как Каска уходит.

Что задумал старик, поместив этого гиганта к ней в дом? Ее дед очень хитер и неискренен, нельзя ему верить безоговорочно. Правду ли он сказал, что хочет защитить ее?

Что же на самом деле задумал Каска?

* * *