У ангелов нелетная погода
Шрифт:
Потом народ разошелся, последними собирали свои барабаны большой негр и белесая девушка с птичьим носиком. Аня кое-как встала, опираясь на тумбу. Негр достал из сумки промасленный пакет, вынул из него два больших сандвича – из белой булки торчали зеленые листья и розовый край ветчины. Негр смачно откусил большой кусок, стал жевать, одновременно что-то пытаясь говорить спутнице.
Аня почувствовала, что сейчас ее снова вырвет, сделала шаг вперед, протянула руку, чтобы отобрать сандвич, и упала под ноги негра. Последнее, что она увидела, были его большие ореховые глаза с желтоватыми
21 августа 2008 года, четверг, вечер
Весь день Маша и Лариса просидели в номере в ожидании звонков. Позвонила Нателка, долго ныла, что ей тоже плохо в Москве одной, что она бы прилетела, но вот работа…
Маша строго-настрого велела ей не ныть, не отключать телефон – вдруг Анечка позвонит, чем придала смысл Нателкиному сидению в Москве. Позвонил Андреас, еще раз расспросил, что нового, чем еще он может быть полезен, еще раз сказал Маше, как он ее любит и надеется на скорую встречу.
После обеда позвонил Илья, сухо и коротко рассказал, что пытался навести какие-то справки через Аниных одноклассников и сокурсников, но пока ничего, что стоило бы внимания. Лариса говорила с ним едва слышным безжизненным голосом, так что он в конце концов даже попросил передать трубку Маше и с тревогой спросил, все ли с Ларисой в порядке, здорова ли она.
Маша, конечно, видела, что Ларка совсем сдает, у нее нет сил не то чтобы говорить, но даже и жить, но бодро отрапортовала, что все в порядке они ждут известий от консула, а завтра переедут из отеля в Анталию, в частный пансионат – так ближе к полиции и консульству. И если что, они непременно перезвонят ему.
Маша несколько раз предлагала Ларисе выйти, посидеть на свежем воздухе, искупаться. Но та равнодушно и бесплотно отвечала: «Ты сходи, мне что-то не хочется». И Маша тоже сидела в номере, со скуки щелкая пультом телевизора. Обе российские программы показывали такую чушь, что она смотрела Евро-ньюс с их занудными сюжетами, повторяющимися каждые полчаса.
Маша все раздумывала, сказать ли Ларисе о своих подозрениях насчет Ильи. И все не решалась: вдруг эти ни на чем не основанные мысли добьют подругу окончательно? Но и избавиться от них не могла, вспоминала стальной блеск в глазах Ильи, когда он говорил об Ане… Жизнь давно научила ее, что на свете может быть все, даже то, чего быть вообще не может.
Вечером позвонили из консульства. Помощница Каримова сообщила, что из полиции пришел ответ на запрос: автомобиль с названными номерами пересек турецко-болгарскую границу вечером во вторник 19 августа. Пока сведения о пассажирах неполные, но как будто в ней был один водитель.
Выслушав Машин пересказ, Лариса встала, бесцельно походила по номеру, потом зашла в ванную. Через минуту Маша услышала звон разбившегося стекла и глухой стук упавшего тела. Заскочив в ванную, она увидела мертвенно-бледную подругу, лежавшую на белом мраморном полу среди осколков разбитого стакана.
Скорая приехала через полчаса, Лариса за это время уже пришла в сознание, но не говорила, лицо ее кривилось от боли. Пожилой седоусый турок-врач послушал ее, сделал кардиограмму
Маша шла рядом с носилками до самой машины, держа Ларису за руку. И непрерывно говорила, что завтра приедет с самого утра, чтобы Лариса держалась и прочие глупости в том же духе. Лариса смотрела на нее сквозь полуопущенные ресницы – ничего живого в ее глазах не было.
22 августа 2008 года, пятница, ночь
Телевизор орал дурным голосом – шла реклама. Илья сидел на диване, бессмысленно пялясь в экран, ничего не видя. Бутылка виски на журнальном столике светилась янтарем на самом донышке – столько он уже давно не выпивал за один раз. Но расслабляющее опьянение, забытье все не приходило, только сухо во рту и пусто в горящей голове.
После разговора с Ларисой он долго бесцельно ходил по офису, не находя себе места. Ее безжизненный голос отдавался в висках. «Вот и все, вот и все», – повторял кто-то над ухом. Что означало это «все», Илья и сам не мог бы объяснить. Как будто до этого сухо шелестящего голоса он еще не понимал, что отношения закончены, и только теперь это стало очевидным.
Девочка пропала, Лариса пропала, и он сам пропал, криво ухмыльнулся Илья. Что еще можно сделать для женщины, которая ни на гран не рада тебе, не хочет разговаривать, не принимает твое сочувствие?
Он попытался проанализировать события последних дней: возможно, что-то упущено, какие-то действия нужно было бы предпринять еще? Но голова отказывалась работать, «вот и все, вот и все», – крутилось в ней заезженной пластинкой…
Перебрал заново разговор с этой, как ее… Машей, да, Машей. Ее голос звучал удивительно бодро, даже оптимистично. Неужели она на что-то надеется? Или просто валяет дурака перед Ларисой, чтобы поддержать ее?
Илья вылил остатки виски в стакан, проглотил, как воду, не заметив…
Вот девочка и поквиталась с ним… Даже после того, как он отступил, уступил ей мать. Он ясно припомнил, как ненавидяще кривились ее губы, когда он пытался как-то общаться, разговаривать. Отвечала односложно, уходила в свою комнату, демонстративно закрывая дверь.
Неужели он делал что-то не так, неужели можно было растопить этот подростковый соленый лед, пробиться к пониманию? В памяти ясно всплыл эпизод: он пришел пораньше, Ларисы не было дома. Аня, как всегда, сидела перед ноутбуком.
– Привет! – Он заглянул в открытую дверь. – Как дела?
Она не ответила.
– Ань, как дела, спрашиваю? – Он проявил настойчивость.
– Я смотрю фильм, – сухо ответила она. – Что-то нужно?
– Да нет, собственно, ничего не нужно… – Илья постоял несколько секунд. – Просто пытаюсь понять, за что ты меня так ненавидишь?
– Я? Ненавижу? – посмотрела насмешливо, оторвавшись от экрана. – Чего это мне вас ненавидеть? Это слишком сильное чувство, ненависть.