У чужих людей
Шрифт:
— Кстати, если вы в самом деле интересуетесь живописью, может быть, приедете ко мне в гостиницу? — предложила я.
Дон Индалесио заметно оживился.
— Есть один художник, Янош Краус, он приехал из Венгрии, очень недурной живописец, — продолжала я. — Могу организовать ужин для вас обоих. Между прочим, в отеле фрау Бадер готовят совсем неплохо.
— Чудесно, чудесно, — отозвался дон Индалесио и так резко отвернулся, что виден был лишь его профиль: уголки губ уныло опущены, обвисшие женоподобные щеки подрагивают.
Я
Дон Индалесио вылез из машины, чтобы попрощаться со мной, и не сразу выпустил мою руку:
— Может быть, мы с вами как-нибудь поужинаем вместе? Или сходим в Galeria des Belles Artes, и вы научите меня разбираться в современном искусстве. А потом поедем ужинать в «Харагуа» или в ваш отель.
— С большим удовольствием! — искренне воскликнула я.
— Правда? — спросил дон Индалесио; он был очень доволен.
На следующий день, когда я вернулась после утреннего урока с послом X., Хулия, наша горничная, сказала, что мне звонила донья Пири. Она сообщала, что обстоятельства помешали ей прийти на урок, но приглашала меня отужинать с ней и доном Индалесио сегодня или завтра. Хорошо бы любезная донья от меня отстала, думала я, и пусть все идет своим чередом. Перед уходом я сказала горничной:
— Хулия, если это дама позвонит еще раз, скажи, что я верну ей шаль при первой же встрече.
Но, шагая по Малекон на урок в доме сеньоры Феррати, я сообразила, что, скорее всего, это дон Индалесио попросил донью Пири организовать новую встречу. Очевидно, я ему действительно понравилась. Может быть, я даже не догадываюсь, насколько я обаятельна? Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке. Я улыбалась плавно мчащимся мимо черным дипломатическим лимузинам и тощим черным ребятишкам, поливающим ухоженные газоны. В этом праздничном мире, где царит вечное лето, даже дурацкий светло-зеленый замок с оштукатуренными зубчатыми стенами — гордость семейства Феррати — вдруг показался мне привлекательным.
Хозяева замка, тоже беженцы, но, в отличие от нас, богатые, приехали из Испании. Меня провели в прохладную спальню с закрытыми ставнями. Хозяйка сидела перед трельяжем.
— А, сеньорита! Ты не против, если сегодня мы позанимаемся только полчасика? Сегодня должен прийти доктор Леви, он делает мне педикюр. А мы с тобой просто поболтаем.
— Тогда говорите, пожалуйста, по-английски.
— Ой, я забыла. Я иду на канаста (верный, да?) к сеньора посол X. Страшный скука. Вечером мы идем в отель «Харагуа». Слишком много. От этого я нервный.
На мой взгляд, сеньора Феррати ничуть не нервничала. Дородная, с красивой, теплого оттенка кожей, одетая в элегантный костюм из белого пике, она собиралась на очередной прием. Не жизнь, а мечта! Правда, на лестнице я столкнулась с ее мужем, скучным, аккуратно
— Я задам вам вопрос, а вы отвечайте по-английски. Не знаком ли вам случайно человек по имени Индалесио Нуньес Агирре?
Сеньора Феррати, покрывавшая ногти ярко-розовым лаком, подняла глаза:
— У тебя новый друг, оно так?
— Нет. Вовсе нет! Я познакомилась с этим господином в доме нашей общей знакомой. Он тоже испанец, вот я и подумала: вдруг вы его знаете. Полагаю, он президент какой-нибудь крупной компании по продаже фильмов.
Сеньора Феррати наморщила лоб и припомнила, что однажды встречала такого человека. Она смотрела на меня с таким жгучим любопытством, что я подробно описала ей события предыдущего вечера.
— Милая сеньорита, он интересуется тобой, — повторяла она. — Он, наверно, жутко богатый, и ты его интересуешь.
— Но он же старый, — сказала я. Мы обе уже забыли, что собирались говорить по-английски.
— Сколько же ему лет?
— Пятьдесят, может, даже шестьдесят.
— Вот как? А тебе сколько?
— Двадцать один.
— А-а. Ну ладно, и что же все-таки произошло?
— Ничего. Мы поужинали. Посидели на веранде. Он — человек вполне культурный. У него в загородном доме висит несколько картин молодой художницы, ее зовут Хуанита Ривера.
— Так ты и в загородный дом заходила?
— А что такого? Ему надо было забрать оттуда какие-то бумаги, — объяснила я и покраснела.
— И что же было потом? — продолжила расспросы сеньора Феррати.
— Потом он отвез меня назад, в гостиницу «Паризьенн».
— О-о, дорогая моя… Так. А потом?
— Уехал домой.
— Сеньорита, дорогая, ты одержала победу, и какую! Ты хотя бы понимаешь, что такой человек может обеспечить тебя на всю жизнь?
Я пренебрежительно покачала головой, хотя перед глазами тут же возник мой собственный дом, и не где-нибудь, а на Малекон, с салоном, в котором собираются самые интересные и знаменитые люди острова. Я уже мысленно сочиняла письмо моим английским друзьям, описывала своего мужа: хотя он и бизнесмен, но человек остроумный и культурный. И одновременно я понимала, что все это не для меня.
Сеньора Феррати похлопала в ладоши, чтобы лак сох побыстрее.
— Я как раз вчера говорила про тебя с мужем; сеньорита, сказала я, станет одной из самых завидных невест в городе: она белая, хорошенькая и образованная. Будь она богата, перед ней не устоял бы никто.
Я поправила очки и возразила:
— Но я вовсе не хорошенькая.
— А по-моему, хорошенькая! — вполне искренне повторила сеньора. — Я и мужу сказала: какая же сеньорита одухотворенная!
У меня упало сердце.