У Дона Великого на берегу
Шрифт:
Осторожно, будто ступая по тонкому осеннему льду, заметил Лёха:
— В Коломне, в Дмитриевом войске, кажись, и наши есть....
— Сколько?
– впился глазами великий князь. Кулаки сжал.— Кто?
Лёха разом на попятный:
— Сказывают, мало. Сам не видал, брехать не буду.
— Ладно, — кивнул великий князь, точно не ведая, о чём рвётся молвить Лёшкино сердце.- Спасибо за службу!
Хлопнул в ладоши. Вошедшему отроку:
— Проводи в людскую. Вели накормить-напоить, как надобно!
— Спасибо!-поклонился низко приметно повеселевший Лёха.
— Постой! —
— Ну?!
— Отстал. Пожалился, будто занемог. Велел идти одному.
Помрачнел Олег Иванович.
— Сказался больным али и впрямь захворал?
Пожал плечами Лёха.
— Ладно, иди! — отпустил.
Медленно поднимался в думную палату великий князь. Размышлял. Выгадывал время.
Зашевелились, задвигались Олеговы советники, едва он ступил в думную палату. Остановил движением руки:
— Сидите! Сидите, братья-князья и бояре! — И, отвечая на жадные немые взоры, сказал: - Только что получил новость.
Помедлил, подчёркивая важность сообщения.
— Дмитрий московский делал в Коломне смотр войску. Ноне поутру вышел из города навстречу Мамаю.
Какой дорогой? — сразу несколько голосов. Опять чуть помедлил с ответом великий князь.
— Не к нам. Вправо, к Лопасне. Облегчённо вздохнули, загалдели даже малость советники. Боярин Фёдор Глебович прошамкал беззубым ртом:
— Стало быть, через два дня Митрий подставит нам спину. Добро! Тогда и вдарим. Ужо воткнём меч промеж самых лопаток. Попался теперича!
Бояринову речь встретили видимым одобрением. Аж глаза у иных замаслились. Лакомый кус — Москва!
Великий князь коротко приказал:
— Ноне же исполчиться всем. Завтра поутру быть здесь. В готовности полной к походу!
И отпустил тотчас:
— Спасибо, братья-князья и бояре, за думу и совет.
Сам же в ту ночь мучился бессонницей. Шагал мягко по думной палате взад и вперёд. Глядел невидящими глазами на оплывающие свечи. К окну подходил, за коим мерцало ясными звёздами чёрное августовское небо.
Так-то всё и сыплется из рук. Казались куда надёжны Алексей и Гришка Хряк. Вернее не сыщешь! А дошло до дела? Один, что попроще да почестнее, косит глаз на Москву. Другой — похитрее и вороватее — не иначе, наладился в Орду. Поживой запахло! Мало кто верит в победу Дмитрия над Мамаем. Правитель Золотой Орды — не князёк опрометчивый Бегич.
И, подобно двум его тайным людям — Лёшке и Гришке Хряку,— идёт размежевание среди рязанцев. Кто делает ставку на Дмитрия московского, кто на Мамая. Ну, а с ним, Олегом, кто? Трухлявый боярин Фёдор?
Горечью наполнилось сердце великого князя рязанского.
Правду говорил великий князь московский о трёх мечах. Умён Дмитрий, как ни крутись.
Крепки ещё руки, держащие меч! Остёр он, этот меч. Тяжёл...
Пущенный в битву в нужный час, многое может свершить, переменить многое!
Глава 10.
Коли глядеть из Коломны в южные земли, туда, где за Окой-рекой простирается Дикое поле, слева в спором дневном переходе окажется стольный град великого князя Олега рязанского — Переяславль.
Великий князь Дмитрий Иванович велел войскам от Коломны взять круто вправо, на запад. Хотел выйти к Дону самым краем рязанских земель, коих вовсе миновать было нельзя. Как бы давая понять Олегу своими действиями: обхожу тебя стороной, избегая вражды. С кем быть: со мной и русскими войсками али с Мамаем и его Ордой — прикинь сам. Воеводам и воинам простым отдал строгий приказ: не трогать ни жителей рязанских, ни добра их, и живности Ибо безвинны они в княжеской усобице. «И никто же от тех ратных, идя по Рязанской земле, да не коснётся ничему и ничего же да не возьмёт у кого!» — таким было повеление.
Начальные люди пересказывали его по-своему:
— Кто хоть на курёнка польстится — голову с плеч! Иные проворные да шустрые воины и ополченцы роптали:
— По своей земле не ходим столь смирно!
— А тут чья? — спрашивали их.
— Известно, рязанская...
— Иль не русская?
Молчали ловкачи-проворцы. И не оттого, что затруднялись ответом. Многое можно было сказать. Взаимных обид хватало промеж рязанскими и московскими землями. Другое знали: во гневе тяжеленька рука великого князя Дмитрия Ивановича. И воеводы его и начальные люди строги, а когда надо — крутеньки весьма.
Бориска ехал с великокняжеским двором вместе с Васей Тупиком и иными товарищами, крутил головой по сторонам. Того гляди, объявятся места, знакомые по степной стороже.
Великий князь Дмитрий Иванович и наилучшие воеводы: Дмитрий Михайлович Боброк Волынский, Тимофей Волуевич, Андрей Серкизович и иные — беспрестанно посылали бывалых ведомцев-разведчиков, дабы знать всякий час, где находится враг, и с помощью пойманных «языков» выведывать его замыслы.
По пути опять множество простого люда вливалось в войско. Радовало это великого князя, воевод и простых ратников. Одна беда - вооружены были чем попадя: кто самодельным копьём, кто топором, а кто дубиной. И такиебыли! Следовало всех приставить к месту, к котлу и, по возможности, дать оружие.
Подлинный праздник вышел, когда подмогой пришли князья Андрей Ольгердович полоцкий со своими людьми и с брянской силой — Дмитрий Ольгердович.
Шутили русские воины:
— Прежде мы, дураки, друг друга колотили. Теперь Литва за себя принялась. Чудеса, да и только!
Оба князя, и Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, приходились родными братьями тому самому великому князю литовскому Ягайле, что выступал в союзе с Мамаем и грозил справа русскому войску.
Ларчик открывался просто. В обход старших сыновей, среди коих Андрей с Дмитрием, великий князь литовский Ольгерд завещал свой престол младшему сыну, Ягайле. Оттого люто враждовали братья. Потому и пришли старшие на службу к великому князю московскому.