У Дона Великого на берегу

Куликов Геомар Георгиевич

— Та-та-та!
– запели трубы.

Повскакали на коней воеводы и иные начальные люди.

— Подымайтесь! Подымайтесь! — разнеслось многократным эхом над огромным войском. — Снимаемся, ребята!

Молодцы из степных сторож, коим были ведомы сии места, были посланы искать и указывать броды. Плотники, набрав крепких мужиков, принялись наводить через реку мосты. А ведь Дон! Не какая ни то подмосковная речонка Жабенка, кою кошка перепрыгнет, а петух и так перейдёт.

Бориска точно шальной мотался на коне, подаренном великим князем, разнося княжеские повеления. Отроков и юношей при ставке великого

князя находилось множество. Бориска среди них. На злобу и зависть Вострецу, отстранённому за провинность. Глядел Бориска — может, встретится дед Кирей. Куда там! Разве сыщешь в многотысячном войске малого человека?

Всю вторую половину дня, весь вечер и всю ночь переправлялось русское войско. Мосты, наведённые поспешно, трещали и скрипели — того гляди, разъедутся. А ведь кто умел плавать, кто и нет. Потому сутолоку, сколь возможно, старались предотвратить начальные люди, что удавалось с трудом. Крик и ругань плясали над рекой.

— Куды прёшь, окаянный?! Ослеп? Люди тут! — кричал сердитый голос.

— А я кто? Корова? Али коза?!

В воду падали.

Иные «караул» кричали: помогите, мол!

Вытаскивали, шутили.

— Или нарошно? — отплёвывался донской водицей вытащенный мужик.— Обормот какой-то наехал конём. Чуток бы и затоптал!

А под самое утро, когда стали гаснуть, растворяясь в светлеющем небе звёзды, войско, переправившееся на правый берег Дона, увидело, как огнём занялись мосты. Те самые, по коим они только что шли.

— Что за диво? — изумились многие.

Старые воины, усмехаясь, объясняли молодым:

— По приказу великого князя жгут мосты. Дабы помнили, вы, удальцы-храбрецы: коли побежите от вражеских сабель, кормить вам раков в донских омутах... Скребли в затылке воины-небывальцы:

— Однако!

На переправе, уже утром, к великой радости, Бориска повстречал своего спасителя Александра Пересвета. Верхом на могучем коне стоял он в стороне от общей сутолоки Задумчиво созерцал крутящуюся густым белым туманом реку. Вспенился, кажись, вышел из берегов от беспримерного людского нашествия Дон.

Пересвет Бориске тоже обрадовался. Ликом, только что сумрачным, посветлел.

— А, крестник! Как здравствуется?

— Лучше всех! — улыбаясь, откликнулся Бориска.

— Цел ли мой подарок?

— Тутоньки! — вытащил из-за пазухи кистень Бориска.— Доброе оружие!.. А ты почто один скучаешь?

– Да вот, брат, взираю на сию реку и размышляю о Руси нашей. Прошлом её и будущем.

Морщит Бориска лоб, вспоминает.

— Кажись, из Дона шеломом воду чаял испить Игорь-князь. Да не вышло что-то...

Улыбается Пересвет наивным Борискиным познаниям:

— Али слышал?

— Старик гусляр сказывал-пел о том однажды великому князю. Я поблизости случился. Мало, однако, уразумел.

— На половцев-кочевников, что тревожили Русь до ордынцев, ходил тогда князь Новгород-северский Игорь Святославич. Со своим братом Всеволодом трубчевским, прозванный Буй Туром, племянником Святославом рыльским и сыном Игоря— Владимиром. Рекут, тщился вернуть "дедину" свою, земли и город, принадлежавшие его родному деду

Олегу Святославичу черниговскому. Не во все времена, милок, лежала придавленная, как ныне, под Ордой, Русь. Некогда была грозным государством. Простиралась от далёких северных краёв до самых тёплых морей— Сурожского и того, что ныне зовётся Русским. Там, у этих морей, в одно из коих впадает Дон, находился Тьмутаракань-город, Игорева "дедина".

Оттого и иносказательные его слова: "Хочу свою голову сложить, либо испить шеломом Дону".

Внемлет Пересвету, широко раскрывши очи, Бориска. Любопытствует с жадностью:

— Оплошал чем Игорь-то князь?

— Вишь, вылезла тут старая, уже в ту пору злая наша хвороба. Всё себе похотел. И чести и корысти. Вышел тайком от великого князя киевского. Мол, сами с усами. Управимся! И управились. Токмо не он с половцами, а они с ним. Вздохнул Пересвет. Помолчал. Продолжил:

— Обширны и богаты наши земли. Люди крепки. А раздоры и вражда губят. Каждый — себе. Обо всех мало радеем. И то более на словах. Говорим одно — делаем другое. И привыкли к тому. Будто так и надо. Вот в чём беда! И другая тоже. Чтобы всё было по-княжьему. Я не про Дмитрия одного. Он не хуже других. А кто поперёк, того-в дугу. А то и вовсе в сыру землю. С мёртвым ослушником, известно, хлопот менее, чем с живым. Лежит себе в деревянную сорочку одетый, помалкивает! А другим урок: придержи язык, коли жить хочешь. Сиди смирно. Что велено -исполняй. И умишком своим сирым не возносись. Ино накладно будет! За тебя думают большие люди. В ноженьки им за то поклонись. И работай-трудись на них в поте лица!

Взволновался Александр Пересвет. Лицо пятнами пошло. Видать, в решающий час высказывал сокровенные мысли, считался своими и чужими обидами. Для себя более, нежели для рядом стоявшего отрока.

Оробел Бориска. Пересвет, совладавши с собой, криво усмехнулся:

— Что притих, крестничек?

— Чудно молвишь...

Раньше, милок, жил я. Ноне думать стал. А думы-то, вишь, бывают всякие. Ино такие, что п самому в тягость и муку. А куда от них денешься? Улыбнулся:

Выше голову, парень! Глядишь, общими силёнками обойдётся. Теперь же первейшее дело — тут я с великим князем Дмитрием заодно — остановить окаянных ордынцев, проклятье и беду нашу. А коли удастся, побить!

Глава 11. ПОЛЕ КУЛИКОВО

 Словно сказочный великан расправлял плечи. Изготовлялось русское войско к бою. Земля гудела от лошадиных копыт, топота пешей рати. Трубы трубили на разные голоса, созывая воинов под их стяги. Бубны грохотали-бухали. Пели зурны. Гул стоял тысячеголосый.

Потрясённый, застыл Бориска. Да и он ли один? Во веки веков не было такого войска на Гуси!

И будто загодя, нарочно, припасла-сберегла Русская земля то поле Куликово для великого и святого дела.

Позади — Дон и быстрая Непрядва. Справа — речка Дубняк с притоками и оврагами. Слева — речка Смолка, ручейки и речки, и овраги тож. Исполчившееся посерёдке войско трудно обойти татарской коннице. Рощицы-дубравы русским пешцам не преграда. Коли надо — подмога. А конём татарским много ли поскачешь по лесу?

В золочёных доспехах под чёрным великокняжеским знаменем стоял Дмитрий Иванович. Подле вернейшие и ближайшие помощники: храбрый князь Владимир Андреевич серпуховской, Дмитрий Михайлович Боброк Волынский, воевода искусный, расчётливый, князья Всеволожские, Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, боярин Михаил Бренк и иные. Величав и суров был князь. Не токмо его, Дмитрия московского, наступал час — всей Руси!