У Дона Великого на берегу
Шрифт:
— И ладно! — отвечал Тюня.— Разве мы против? И пятеро влезем, давай только...
Пошучивали воины, у коих катился под горку последний час жизни. А что делать? Не плакать же?
Утешали друг друга, рассказывали о случаях в сражениях, вроде вовсе гибельных, кончавшихся, однако, благополучно.
Маленький словоохотливый Тюня поведал:
— Сказывают, позапрошлой ночью великий князь Дмитрий Иванович и воевода Боброк пытали судьбу. Исход, стало быть, нонешнего сражения.
— Как так? — спрашивали жадно.
Всё авось доброе предзнаменование!
— Очень просто. Выехали посередь ночи подалее из стану. Чтобы
— И что с того?
– — Аль непонятно? — дивился Тюня.— Самая верная примета к победе!
Хмыкали, сомневаясь:
— Мы спали, они — нет. Вот тебе всё волхование!
Горячился Тюня:
— И далее было!
— Что же?
— Соскочил старый Боброк с коня. Приник к земле. Долго слушал. Великий князь потерял терпение. Спрашивает, что, мол, там, воевода? Боброк поднял голову от земли. Подь, государь, сюда. Сам внемли. Так, сказывают, и поступил великий князь.
— Чего ж объявилось?
— На вражеской стороне — вопль, словно девица кричала жалобным голосом. А на нашей женщина плакала...
— К чему бы?
Истолковал Боброк великому князю: жду, мол, победы, но и наших ратников много поляжет.
Эх,— вздохнул кто-то,— что мало кто из нас домой воротится, ведомо без гадания. Кабы бог победу даровал!
Бог-то бог, да сам не будь плох...— сказал Найдён. — Тогда и победа будет!
Топтались мужички. Одёжу поправляли. У кого были доспешные или иные военные облачения — их. У щитов ремешки подтягивали.
— Скорей бы!— сказал Тюня.
— Эва,— скосился Найден,— впервой зрю человека, что торопится на тот свет. Чуден ты, товарищ!
И себя перебил:
— Да уж верно, скорее бы...
Всё реже и прозрачнее становился туман. Проглянуло тусклое солнце. Вдруг стихло вовсе русское войско. Стояли воины затаив дыхание. Прислушивались. Нет, не ошиблись!
Зачернели конные и пешие фигуры. Всадники сгоряча выскакивали вперёд. Осаживали коней, чтобы принять строй.
— Вота! — сказал Найден Тюне.— А ты горевал. Пожаловали гости!
Разом колыхнулось русское войско, словно ветер прошёлся. Кто сидел, отдыхаючи после бессонной ночи и тяжкой переправы, встали. Тянули шеи, желая разглядеть Мамаевых воинов.
А их прибывало всё более и более. Летели с криком и визгом.
— На испуг хотят взять,— заметил Найден.— Пустые хлопоты!
Скоро всё впереди, сколь можно было видеть, заполонило ордынское войско.
— Много их, однако! — шмыгнул носом Тюня.
— Да уж, паря, на всех хватит...— сказал Найден, выставляя щит и поводя плечами,— прилаживался к Бренковым доспехам.
Проворчал опять:
— Всё одно, как в чужих портах. Тут жмёт, там тянет. Ну да ладно,—себя же утешил,—пущай мои послужат великому князю. Может, сберегут от лихого копья али вострой сабли!
Поглядели Найден с Михой в сторону чёрного великокняжеского стяга. Следом за ними — другие.
Там он! — сказал Тюня.— Сохрани господь и дай ему здоровья!
Переглянулись Найден с Михой. Мало
Дмитрии Иванович тем временем, окружённый надёжны-ми воинами из степных сторож, вглядывался в приближающуюся Мамаеву рать. Щит привычно поправлял, трогал рукоять меча. Все, что можно было, исполнил. Собрал войско на Руси и впрямь до того не виданное. Привёл к наилучшему месту. Расставил полки согласно своему разумению и советам воеводы Дмитрия Михайловича. Крепкий засадный полк стоит и будет стоять наготове до нужного часа. С умыслом к горячему князю Владимиру Андреевичу приставил холодного и трезвого Боброка. Коли худо придётся русской рати, от них верная подмога. Слов нет, был соблазн отборный полк бросить сразу в бой. Да опытен стал великий князь московский Дмитрий. Умудрён жизнью, проведённой в походном седле. Знал: надобно иметь в запасе силу.
Москва вспомнилась, Кремлёвский златоглавый терем. Жена... кому великая княгиня, ему — родная Дуняша. И сыновья — Василий и Юрий.
Гордо веял чёрный с золотым ликом великокняжеский стяг. Как там Миша Бренк? Вот уж кому лихо придётся!
Пожалел, что уступил воеводам.
Всей жизни великому князю московскому покудова было двадцать девять лет. Тридцать исполнится, коли всё ладно будет, через месяц с двумя днями. Молод ещё! А позади победы примечательные, важные. В борьбе за великое княжение, за укрепление единства Руси преодолел сопротивление князей — суздальско-нижегородского, тверского и рязанского. Дважды его войска отразили нападения на Москву литовского великого князя Ольгерда. Пять лет назад принудил великого князя тверского Михаила Александровича признать его Дмитрия, старшинство. Позади успешный поход в Волжско-Камскую Болгарию. Два года минуло с победы под Скорнищевом над ратью Олега рязанского. И столько же - с победы над Мамаевым мурзой Бегичем.
И вот теперь беспримерное войско. Смелый бросок навстречу ордынским полчищам. Поле Куликово, на которое пришёл он великим князем, с грозной силой. А теперь стал вместе с простыми воинами — воином же.
Эй вы, братья-князья, тягавшиеся за великое княжение, стали бы рядом. Как было бы славно!
Но полно о прошлом! И тужить о желанном не время.
Перебирал крепкими ногами конь.
Тучнело ордынцами Куликово поле.
Глава 12. НА КРАСНОМ ХОЛМЕ
Белоснежный тонконогий арабский скакун легко вынес правителя Золотой Орды на холм, господствующий с юга над Куликовым полем.
— Здесь! — коротко приказал Мамай, И проворные слуги во мгновение ока возвели светло-золотистый просторный шатёр.
Мамай, царевич, князья-мурзы и иные вельможи, стоявшие чуть поодаль, принялись внимательно изучать местность. Кто в шёлковых, кто в войлочных юртах, но все родились выросли в степи.