У Элли опять неприятности
Шрифт:
Наконец Виктория сказала, что проедется по округе на своей машине с опущенными окнами, а Люси решила отправиться с ней. Они пошли к машине и выяснили, что окна и так открыты. А Кексик спит на заднем сиденье.
– Надо было закрыть окна, когда ты вернулась домой прошлой ночью! – закричала Люси на сестру. Потом она бросилась к ничего не подозревающему коту и, заливаясь слезами, прижала его к груди. Кексик повис у нее в руках, моргая от солнечного света, несколько удивленный ее страстью. – Бедный малыш! – рыдала Люси, зарывшись лицом в его мех.
– Ничего себе – бедный малыш! – возмутилась я, внезапно почувствовав себя усталой и опустошенной из-за всей этой истории. – Он же не был там заперт! Наверняка
– Мама! – вмешалась Виктория. – Представь, а если бы он и в самом деле был в пруду!
Спасибо большое, я и так представляла себе это все время, пока мы выкачивали воду. А также представляла, что он лежит в какой-нибудь канаве, что его сбила машина или что он опять наелся средства от вредителей.
– Да. Конечно. Но ведь его там не было, правда? – огрызнулась я.
Наступил вечер, и идти на работу было уже поздно. Я почистила духовку.
На следующее утро машина не завелась. Я напомнила ей твердо, но ласково, обо всем, что сделала для нее за последнее время. О том, сколько денег на нее потратил Пол. О том, в каком свете она выставила меня перед мастером из Автомобильной ассоциации, а также о том, что я все равно люблю ее. Я обещала ей, что если она перестанет дуться, я починю ей бампер, как только у меня будут время и деньги, и даже приделаю как следует табличку с номером. Я добавила, что понимаю, как обидно должно быть машине, когда у нее номер подвязан веревочкой. Но мне очень нужно, чтобы сегодня она завелась. Пожалуйста. Пожалуйста! Она все равно не завелась, я вылезла, хлопнула дверью и прикрикнула на свою мучительницу. Она будет ездить с номером на веревочке всю оставшуюся жизнь, если мое слово еще что-то значит! Проклятая колымага!
– В чем дело, мамочка? – ласково спросила Виктория, направляясь к собственной машине на таких высоких каблуках, что непонятно было, как она собирается ее вести. Как можно давить на педали, когда ноги находятся в шести дюймах от пола?
– Проклятая машина не хочет заводиться. Опять, – пробормотала я. – А если я позвоню в Автомобильную ассоциацию, она выставит меня идиоткой. Я это точно знаю. И наверняка приедет тот же самый парень.
– И какой он был с виду? Симпатичный? – быстро спросила дочь. Так и чувствовалось, как выдвигаются антенны: внимание, мужчина! Может, стоит задержаться и поболтать с ним?
– Старый. Не меньше пятидесяти, – улыбнулась я.
Виктория состроила рожицу и открыла дверцу машины.
– Подбросишь меня до работы? – спросила я.
– Ага. Давай быстрей.
Я схватила куртку и бросилась к автомобилю, опасаясь, что она передумает.
– Хотя… – Ну вот, пожалуйста. Придется искать другой способ. Можно позвонить друзьям… – Почему бы тебе не остаться дома и не заняться машиной, раз есть такая возможность?
– Остаться дома?! Ты что, шутишь? – Я попыталась избавиться от истерических ноток в голосе. С тем же успехом я могу позвонить Саймону и попросить его уволить меня. С тем же успехом я могу сказать ему, что, пожалуй, работа мне больше не нужна…
– Но он же думает, что ты больна.
Это верно.
– Может, ты до сих пор больна.
Тоже верно.
Я замерла, уже наполовину усевшись в машину.
– Решай, мам, мне на работу пора.
Я вылезла и помахала ей на прощание. И прямо скажем, это была третья ложь, хотя я вроде бы ничего не говорила. Я просто притворилась перед самой собой, что все еще больна. И вызвала домой мастера из Автомобильной ассоциации (это был другой парень, очень симпатичный, примерно двадцати пяти лет от роду. Умри от зависти, Виктория!) –
Мою маму.
Черт, черт, черт! Завтра ее нужно отвезти в аэропорт. Маму, ее полуслепого любовника и их багаж, тоже отбывающий на Майорку. Я застыла посреди улицы, напугав еще нескольких пешеходов, и подумала, не вернуться ли мне в гараж, чтобы сказать, что я должна получить эту проклятую машину завтра утром, все равно, на ходу она или нет. Потом я велела себе успокоиться и призвать на помощь разум. Зачем она мне нужна, если она не будет ездить? Оставалось только одно.
– Виктория? Да, это мама. Нет, ничего страшного. Да, приходил мастер из ассоциации. Нет, не пятьдесят, молодой красавец, и он назначил мне свидание на завтрашний вечер. Не знаю почему, наверное, ему нравятся старушки. Да, мы чудно провели время на заднем сиденье. М-м-м, просто прелесть. Слушай, Виктория, дорогая… Знаешь, почему я звоню? Ты не могла бы на завтра отпроситься с работы?
Ну вот, как всегда. Я понимаю. Типичный случай. На завтра она уже так и так отпросилась, потому что собиралась провести день с новым Дарреном ее жизни.
– Почему завтра! – взмолилась я. – Может, в какой-нибудь другой день? Завтра ты мне очень нужна…
Нет, обязательно завтра, потому что завтра вторая годовщина знакомства Даррена и Виктории. Вторая годовщина за две недели.
– А не могли бы вы вместе прокатиться в аэропорт Гэтвик? Вместе с бабулей и ее бойфрендом?
– Мне нравится Даррен, – твердо ответила Виктория.
– А может быть, вы поедете гулять на его машине? А я позаимствую твою.
– У него нет машины.
– А тебе не кажется, что все эти мальчики ухаживают за тобой только ради твоей машины?
– А как ты думаешь, почему я ее так люблю?
С этим не поспоришь, правда?
Я позвонила Полу вечером, после того как справилась в гараже о состоянии своей колымаги.
– Они говорят – может быть, она и будет готова, – объяснила я, когда мы покончили с легкой холодностью, возникшей из-за того, что во время нашего последнего разговора он бросил трубку. Мы покончили с этим, потому что я извинялась и заискивала. И валила все на гормоны, как бы это ни было противно. Но, понимаете, ведь это мне от него было что-то нужно. – А в девять тридцать мне нужно выезжать, чтобы доставить маму в аэропорт. И что, если она не будет готова?
– Мать тебя убьет.
– Ты хорошо ее знаешь.
– Элли, я не уверен. Не знаю, смогу ли я так быстро отпроситься с работы.
С работы? С работы! Черт побери, я совершенно забыла об этом. Два дня дома, два неофициальных, прогулянных дня, и я уже веду себя так, как будто вышла на пенсию. Да что же со мной такое? Неужели я хочу, чтобы меня уволили? При мысли об этом я почувствовала себя слабой и нервной. Может быть, я действительно больна?
– Я больна! – сказала я Полу, прервав его длинную тираду о том, как трудно ему отпроситься с работы, не предупредив заранее, и особенно в мае, и особенно в пятницу, и особенно перед тем, как банки закрываются на каникулы…