У града Китежа(Хроника села Заречицы)
Шрифт:
…Кажись, то было через год, на троицу, в родительскую неделю, мне пришлось опять быть на кладбище. Котиковского надмогильника уже не было.
Снова зашел к нему, спрашиваю:
«Лука Васильевич, куда ж ты сбагрил свой памятник?»
«Да,
Спустя много лет я с ним снова встретился, разговорились. Спрашиваю:
«У кого ты, Лука Васильевич, учился игрушку-то мастерить?»
Он мне баит:
«Я сам играл в свои игрушки, терпеть не мог лошкарей — кулаков. За всю жизнь ни одной игрушки не продал скупщику. Сам выдумывал игрушку, сам ездил с ней потешить людей на Волгу, Каму. Я ведь всю Россию изъездил. Короб за плечи — и пошел Лука по русским полям и деревнюшкам, от пристани и до пристани, от станции и до станции, — вот так, братец мой, и ходил. Распродам, вернусь в Семенов, тяпну косушечку — для веселья, встану перед дворцом кулака и за всех наших несчастных кустарей ругаю мироеда из души в душеньку. А он не вытерпит моих величаний, вышлет своего укладчика: „Пойди, уйми этого пса“. А только, бывало, выйдет он из ворот, — наш же брат — подойдет, обнимет, шепчет: „Лука Васильевич, да черт с ним, айда, покурим“.
Ведет меня, а сам руку пожимает.
А игрушку — самоучкой научился мастерить. Топориком начинал игрушку-то делать. Ножом делал только часы на Всероссийскую выставку, карманные часы из нашей заволжской березы смастерил. И только одну булавку в них воткнул, а то весь механизм до последнего колесика — моими руками сделан. Эти часы мои — не игрушка. Они шли, как заправские».
«И долго ли?»
«Чудак ты, — усмехнулся Лука Васильевич. — Я, брат, тебе насчет часов такую рацею скажу. Часы идут, и люди идут. Часы портятся, и люди портятся. Не заводи часов — они остановятся, не корми тебя — остановишься».
«Интересно, где эти твои часы?»
«Слыхал, купил их будто американец. Жаль, вторых таких часов не сумею сделать — стар стал Лука Васильев».