У истоков великой музыки
Шрифт:
Отзывались чаще всего старожилы. Иногда они писали печатными буквами из-за малой грамотности, но сведения сообщали очень ценные.
"Я, Иванов Александр Григорьевич, родился в 1910 году в деревне Подколодье Жижицкого сельсовета. Наша деревня находилась в трех километрах от Карева, где родился Модест Петрович. Из рассказов стариков известно, что около деревни Равонь была лесная сосновая дача, которая называлась "Мусоргская". По словам стариков, ее передали крестьянам Мусоргские. Кроме того, как выезжаешь из Карева по направлению Жижицы, по левой руке есть гора под названием "Федюшина", которая принадлежала отцу Модеста Петровича, и на этой горе жили три брата Горшковы: Игнат, Александр, Денис. Моя родная тетушка Аксинья была замужем за Игнатом, и она рассказывала, что эту гору
Каждое такое письмо пересылал мне из Куньи редактор газеты Валентин Алексеевич Истомин. В каждодневной текучке он находил время и место в газете для публикаций больших очерков о нашем великом земляке.
Появился у меня еще один единомышленник и собеседник. Когда в газете "Советская Россия" опубликовали мой очерк, в Великолукский архив пришло письмо из Риги.
"В статье "Земля Мусоргского" Вы обнародовали несколько первостепенных открытий, касающихся происхождения композитора, его родни, обстоятельств, в которых он провел детство. Мой обостренный интерес к этой теме объясняется просто: я пишу книгу о Мусоргском. Книги такого рода о Ван-Гоге, о Моцарте, о Бетховене изданы по-русски в изобилии, а вот о наших великих музыкантах их нет и не было никогда. От чисто беллетристических вещей мою работу отличает большая документальность, обилие прямых цитат из документов и писем, дневников и воспоминаний современников. К Вам я с великой просьбой: не знаю двух-трех чрезвычайно важных для моей работы дат. Я обращался с этими вопросами в музей в Наумове, но ответа не получил... Когда на родине Мусоргского заходил в музей и разговаривал с директором, был встречен не слишком любезно..."
Я ответил Роальду Григорьевичу Добровенскому. Завязалась интересная переписка, полезная для нас обоих.
В очередном письме Роальд Григорьевич предложил необычную в наши дни помощь: "Скоро получу деньги за книгу о Бородине, как бы с неба упавшие, и я бы с удовольствием оторвал Вас месяца на два-три от службы, чтобы съездили в архивы и спокойно поработали. Не ради себя - моя книга о Мусоргском закончена, а ради нашего общего дела. Не обижайтесь, я не изображаю из себя буржуя или мецената - живу, как и все, от получки до получки. Но Вы делаете кропотливую работу, которую должны выполнять целые учреждения. Ведь вот Пушкиным у нас сотни ученых занимаются, небось про каждую пуговицу на сюртуке, и не только на сюртуке, диссертация написана. Не спорю, дело нужное и великое, но ведь и Мусоргский гений, и тоже свой, русский, и тоже масштаба всемирного, всечеловеческого".
По достоинству оценив это предложение, я, конечно, не мог им воспользоваться, такие "каникулы" на работе не дают, да и находки в неизвестных чужих архивах случаются не так часто. А наградой за нашу заочную дружбу стала книга Роальда Добровенского о Мусоргском "Рыцарь бедный",- на мой взгляд, лучшая из тех, что написаны о нашем гениальном земляке.
Переписка, обмен мнениями с единомышленниками укрепляли дух, помогали в поисках. Но однажды, после публикации очерка в газете, меня упрекнули за фразу "состоял в должности коллежского секретаря". Оказалось, что коллежский секретарь - не должность, а чин. Должности же назывались по-иному: столоначальник, помощник столоначальника... Мне было досадно, что, употребив неточно лишь одно слово, исказил правду эпохи. Не утешало и то, что ошибся по незнанию не я один, а и те, кто готовил материал к печати. Отсюда напрашивался вывод - необходим "консультант по старине".
Я пробовал обращаться в публичную библиотеку, но там узкая специализация - каждый занимается чем-то одним. А в это время в "Лениздате" только что вышла небольшая книжка "Город моего детства" о дореволюционных Великих Луках. Как и многие мои земляки, я прочел ее с большим интересом и заново открыл историю родного города. Особенно привлекли меня убедительность, достоверность и богатая эрудиция по многим сторонам прошлой жизни. Автор книги Андрей Павлович Лопырев
Я стал отправлять Лопыреву все новые главки, а позже послал и всю рукопись. Андрей Павлович выполнил огромную работу и совершенно бескорыстно. Он писал мне: "Судьба вручила Вам ответственную тему, Вы делаете огромной важности дело, собираете по крупицам псковский период жизни великого музыканта, и ни у кого другого не хватит одержимости годами сидеть в Великолукском архиве, листать там пожелтевшие страницы давно забытых документов, разбирать старинные почерка полуграмотных псаломщиков".
В последующих главах я неоднократно буду ссылаться на мнение А. П. Лопырева.
Пишет родственница
Когда только открыли музей Мусоргского в школе и об этом сообщила "Правда", в Жижицу стали писать поклонники композитора из разных мест. Письмо из Рязани сразу привлекло внимание уже только одной фамилией на конверте.
"Пишет родственница Мусоргского. С радостью узнала о музее и могу передать..." Этот день стал для школы праздником. Сколько времени собирали по крупице самые незначительные сведения, рассылали запросы, а тут вдруг объявилась внучатая племянница композитора Татьяна Георгиевна Мусоргская и сама предложила семейные реликвии!
Добыть машину для поездки в другую область сельской школе было нелегко, особенно в уборочную страду, но директор совхоза "Наумовский" оценил положение и выделил грузовик. Через три дня из Рязани привезли бесценные подарки: книжный шкаф и трюмо из дома Мусоргских и главную реликвию - альбом с автографом композитора, ранее неизвестный биографам. Посмотреть на эти подлинные вещи приходили жители поселка и, конечно же, расспрашивали подробности о родственнице Модеста Петровича: чем она занимается, сколько ей лет, как живет?..
С тех пор как я начал собирать материалы о Мусоргском, познакомиться с Татьяной Георгиевной было заветной мечтой. Однажды перед отпуском я отправил Татьяне Георгиевне письмо и несколько своих публикаций. И сразу же получил ответ:
"Спасибо за газетные вырезки. В Рязань приезжайте, когда Вам удобно, только бы мне быть здоровой, относительно, конечно. Перед поездкой лучше позвоните по телефону...
Всего Вам доброго. Т. Мусоргская" (25.8.80 г.).
Из Москвы, где я был проездом в санаторий, отправился в Рязань на первой электричке. Почти пять часов простоял, переминаясь с ноги на ногу в грохочущем и стреляющем сквозняком вагоне, и несколько поутратил чувства, которые копились перед желанной встречей. И все же волновался - как-то сложатся взаимоотношения с потомственной дворянкой из рода, к коему относился не только прославленный композитор, но и полководец Михаил Илларионович Кутузов?
В Рязани, у вокзала и на ближайшей улице, я пытался найти букет цветов и наскоро перекусить, но ни того ни другого сделать не сумел. Времени было в обрез, и я бросился к троллейбусу, чтобы поскорее добраться по указанному адресу.
На улице Островского, на лестничной площадке у квартиры 35, меня встретила седая, хрупкая женщина и, назвав по имени-отчеству, сказала:
- Проходите, пожалуйста, я вас у окна поджидала.
Когда мы вошли в квартиру, Татьяна Георгиевна, угадав мое состояние, участливо спросила: